В его руках оказались пистолеты, которые смотрели точно в голову амбала.
Тихим рычащим голосом он приказал:
— Отойди от нее.
Амбал снова оскалился и одним движением сдернул Марину со стола, прижимая спиной к своей груди и заслоняясь ею словно щитом.
— Не могу… Видишь, она сама ко мне прилипла. — Даже не глядя на него, Марина понимала, что он смеется.
Ему смешно! Ее уже трясло от ужаса. Перед глазами темнело. Очертания предметов то расплывались, то снова собирались воедино.
На лице мужчины не дрогнул ни один мускул, но глаза загорелись желтым огнем.
— Я дважды повторять не буду… — Он не договорил, дергая головой в сторону дверного прохода.
Одно движение, и вот рука с пистолетом уже направлена на пустой проем. Марине хотелось кричать от отчаяния. Что он делает? Как будто марионетка, которой руководит кукловод, дергая за ниточки. Почему отвел руку? Пусть целится с обоих пистолетов в голову этого урода и не тянет время. Стреляй же!
Но через несколько секунд, Марина поняла, в чем дело. На пороге кафе появилась компания из трех человек.
Впереди шел низкорослый качок. На его лице застыло выражение садиста, пытающего жертву — какое-то нездоровое удовольствие от всего происходящего. Мелкие глазенки забегали по кафе, быстро оценивая происходящее, и остановились на Марине. Ноздри приплюснутого носа раздулись, с неприятным шмыгающим звуком втягивая воздух. На лице расплылась отвратительная улыбка, обнажившая редкие короткие зубы.
— Какой чудесный улов… — От его взгляда Марина почувствовала себя облитой помоями. Он повернулся к мужчине с пистолетами и улыбнулся еще шире. — А ты что забыл на чужой территории? Твой хозяин хочет еще и Шельзбург к рукам прибрать?
Судя по всему, эти двое знали друг друга. Но Марине было наплевать. Пусть хоть родственниками будут! Им с Лилей нужно уйти отсюда.
— Эти женщины — наши. — Мужчина говорил спокойно, не повышая голоса, но с какой-то угрожающей интонацией, которую нельзя было не заметить.
— Как говорят детишки, что упало, то пропало. Они на моей территории. Да еще и рядом с трупом… — Он снова принюхался. — Кстати, где эта стерва?
Качок шагнул к стойке, заглянул за нее и тут же отвернулся, словно утратив интерес к увиденному.
— Самому прибить ее хотелось. Значит, эти две милые девушки и есть убийцы? За что вы так с Дашенькой? — Он притворно покачал головой, как будто журил детей за то, что измазались грязью. — Она была той еще сукой, но чтобы вот так…
Марина уже было открыла рот, чтобы сказать, что это не она, но тут поймала взгляд мужчины с пистолетами. Он едва заметно покачал головой, призывая ее молчать. Она послушно сомкнула опухшие губы.
— Какая молчаливая! — Качок приблизился к Марине, обдавая ее запахом лука и тухлого мяса. От жуткой вони ее тут же замутило. — М-м-м… какая ты сладенькая… — Он схватил прядь ее волос и понюхал, прижимая к носу. Неожиданно его неприятные крошечные глаза сверкнули. — Ого-о-о… Даже так? Тебя пометили, но не поимели? Дагмар удивляет… Что ж… Ему же хуже. Не успеет первым попробовать такую сдобную булочку.
Марина вскрикнула, когда его пальцы впились в ее грудь. Боль оказалась такой силы, что стрельнула в виски.
Качок мерзко захохотал:
— Какая ты крикунья, оказывается…
Он даже не успел договорить. Марина не поняла, что происходит. Перед глазами мелькнуло черное пятно, а на одежду брызнули бордовые капли. Она подумала, что сейчас упадет в обморок, что это голова кружится, но неожиданно качок заверещал, а на пол шмякнулась… Марину прижала ладони ко рту, пытаясь сдержать рвотный позыв. Прямо у ее ног валялась оторванная рука, которая только что ее лапала. Пальцы до сих пор судорожно подергивались, пытаясь сжаться.
Она даже не поняла, что уже свободна. Перед глазами снова мелькнула чернота, позади раздался дикий вопль, в котором потонули несколько громких выстрелов.
Марина привалилась к стойке. Ноги дрожали, а желудок скручивало рвотными спазмами. Она распахнула глаза, пытаясь понять, что случилось. В воздухе разлился запах влажного леса и сладковатой мяты. Мир стал неожиданно ярким. Болезненно ярким. Все вокруг окрасилось в багряные цвета крови.
Отупевший мозг никак не мог осмыслить…
Дагмар… Он стоял над телом урода, который ее избил. Только теперь у него не было… рук. Оторванные по самые плечи они валялись рядом двумя бесполезными обрубками.
Марина открыла рот, с хрипом втягивая свежий лесной аромат — только он мог помочь справиться с адской тошнотой, которая выворачивала ее наизнанку.
Головы тоже не было. Марина перевела взгляд на Дагмара. На его руках были когти длиной с ее пальцы. И сейчас эти когти впивались в лысую оторванную голову, по которой текла кровь. Наверное она никогда не забудет застывшую гримасу ужаса и боли. Перекошенный рот и залитые кровью остекленевшие глаза.
У ног Дагмара сидел качок, прижимающий к груди обрубок руки. Те двое, что стояли за его спиной, сейчас лежали на полу с бордовыми кровавыми отверстиями во лбах.
Дагмар отшвырнул голову и, перешагнув через ноги рыдающего качка, бросился к Марине:
— Я здесь, родная моя. Все будет хорошо.
Он прижал ее к своей груди, и Марина полностью утонула в его твердом горячем теле. Острые когти прошлись по коже головы, когда он пытался ее погладить по волосам.
— Они больше тебя не обидят.
Голос с тяжелой хрипотцой с трудом проникал в ее пьяное от ужаса сознание. Это он… Черное размытое пятно, которое она даже не могла рассмотреть — это он. Кто мог двигаться с такой скоростью? Кто мог не производить ни звука? Кто мог без усилий оторвать руки и голову? В ушах прозвучал тихий шепот Лили: «Если ты невеста берсеркера, то можешь быть уверена: он тебя никогда не предаст, не изменит, не бросит.»
Марина дрожала, тихо всхлипывая. Она не понимала, что напугало больше: то, что ее едва не изнасиловали или то, что сделал Дагмар.
Марина уперлась ладонями в его плечи, едва слышно выдыхая:
— Отпусти меня…
Он позволил ей немного отстраниться, но продолжал обнимать, не выпуская из стального кольца. Его глаза совсем изменились. Они были оранжевыми! Полностью оранжевыми, светящимися и словно… пульсирующими в радужке. Марина отшатнулась, но лишь сильнее прижалась спиной к его рукам.
Черты лица Дагмара заострились, и она смогла разглядеть проступающее выражение злости и гнева.
Рядом раздался стон, сменившийся хныканьем. Дагмар отодвинулся, сузив глаза и глядя на Марину так, словно ненавидел ее.
Он отступил от нее и опустился на корточки перед качком, баюкающим окровавленную культю. Тот все еще был в сознании. Его лицо исказилось от боли. Он не пытался сдержать ни слез, ни соплей. Но когда увидел перед собой Дагмара, его лицо исказилось, став еще более уродливым.
