— Постарайся вспомнить все, что бабушка рассказывала о Проклятии Семи Ведьм. Найди в своей памяти тот день.
— Я помню. Я тогда была ужасно злой. Парень, который мне нравился, рассказывал другим, что я не умею целоваться. Я долго плакала в туалете института, чтобы не плакать дома. Если бы бабушка узнала, она бы очень разозлилась…
Только не это. Поток наивной чепухи — последнее, что нам сейчас нужно. Выслушивать о переживаниях этой девчонки совершенно не хотелось, особенно, когда понимаешь, что жить осталось не так уж много. Наверное, я еще не до конца осознал это, потому что вместо того, чтобы остановить собственную затею, принялся измерять пульс Бориса.
Краем уха прислушивался к ненужным подробностям вроде того, как долго она плакала, как сильно была обижена, и как хотела отомстить всем.
Но неожиданно…
— Бабушка сказала, что большинство проклятий утеряно в Тумане. Ведьмы уносят с собой свои секреты. Они доверяют их только смерти. И если где-то и записан способ снять их, то эти записи хранит Туман. И написаны они на ведьминском языке. Но в Туман живым не попасть, а мертвые берегут свои секреты. Значит, и способа нет. — Она вдруг распахнула глаза и посмотрела почему-то на меня. — Я поняла! Способ снять проклятие нужно искать не среди живых, а среди мертвых. В Тумане! Марина — Призывающая Туман!
Блядь! Нет! Рисковать женщиной, которую с таким трудом нашел и с которой повел себя как последняя мразь? Нет. Я и так достаточно нагрешил перед ней. Еще и это.
Маттиас вдруг вскочил на ноги:
— Я знаю это выражение лица! Даже не думай, что я позволю тебе просрать шанс спастись.
— Она не будет в этом участвовать. Забудьте. — Я посмотрел на Радвана: — Найдите другой способ.
Он покачал головой:
— Другого способа нет. Это все, что осталось в Лилином сознании. Все, что она может придумать.
— Нет.
— Да что в этом такого? — Теперь уже Маттиас начал метаться по мастерской, раздражая до зубовного скрежета. — Просто пойди и попроси ее призвать Туман. Ты не говорил, что тебе повезло найти такую невесту. В самом деле, в чем проблема? Она сходит в Туман, поищет способ снять эту херню и вернется.
— Нет! — Я тоже поднялся на ноги. — Она не будет в этом участвовать.
— Да что с тобой такое?! Это единственный шанс нам спастись!
Неожиданно в разговор вступила Лиля:
— Ей не опасно здесь находиться, если вы этого боитесь. Да и необязательно быть именно тут. Она может призвать Туман, где угодно. Если вы переживаете, что это… из-за ваших отношений, то давайте я ее попрошу?
— Ты к ней не приблизишься. Никто из тех, кто здесь находится.
— Не могу поверить… — Маттиас смотрел на меня так, словно я совершил нечто такое, чего он от меня никогда не ожидал. — Ты боишься, что она… заразится? Но ведь ведьма сказала, что главное — не прикасаться. Да просто напиши ей смс или позвони! В чем проблема?
— Проблема в том, что я не подвергну ее жизнь опасности.
— Да в чем опасность?
— А ты много раз ходил в Туман? — Я схватил его за грудки. — Знаешь, как там все происходит?
Он даже не попытался вырваться:
— Что с тобой? Всего-то и нужно найти способ! Ты собираешься пожертвовать нашими жизнями? Если то, что говорит ведьма, — он обернулся к Лиле: — прости, не знаю, как тебя зовут. Так вот если то, что она говорит, — правда, проклятие достанет и твою Марину тоже. Нам всем пиздец тут, понимаешь? Не могу поверить, что ты настолько изменился. Ты же устраивал публичные казни! А теперь бережешь какую-то девчонку?!
Я собирался швырнуть его в стену. Маттиас и сам не ожидал, даже не сопротивлялся. Но звук открываемой двери заставил нас всех вздрогнуть — настолько неожиданным он был.
— Понимаю. Иногда он может быть таким благородным. А у берсеркеров бывает раздвоение личности?
Я обернулся на голос, который показался галлюцинацией. Наверное, я окончательно свихнулся, потому что видел ту, которой здесь быть не должно.
— Я сделаю это. Призову Туман. Но не обещаю, что это поможет. У меня не очень хорошо получается.
Марина смотрела на кого угодно, только не на меня. Видимо, она все-таки настоящая. Потому что иллюзия не мучила бы меня тем, что не желала встречаться взглядом. Даже сейчас я ревновал. Какого хрена она смотрит на них?! Это я! Я — ее мужчина. Тот, кто стал ее первым. Тот, кто будет ее единственным.
Боже, какой же я идиот… Она ненавидит меня за то, что я сделал. Неудивительно, что не смотрит.
Я даже одежду ей не смог предоставить. Она была в моей рубашке, на этот раз черной, заправленной в длинные подвернутые, наверное, раз десять, брюки. Узкую талию туго перехватывал ремень, который Марине пришлось завязать. В моей одежду она казалась еще более крошечной и уязвимой. Слабой. Хуже всего то, что — это я виноват. На ней даже обуви не было!
А ведь я обещал, что позабочусь о ней. Дам все, что она захочет. А в результате… Да, внутри торжествующе рычал зверь — видеть ее в своей одежде оказалось сладким наслаждением. Но не при всех. Для всех моя женщина должна быть недоступной и холодной. А сейчас она уютная и домашняя. Такой ее должен видеть только я.
И кто в этом виноват? Я сам.
Слегка прихрамывая, Марина подошла к нам:
— Не поняла, что вам нужно, но я помогу.
Я бросился к ней, отталкивая Маттиаса. Едва вспомнил, что нужно остановиться.
— Что ты здесь делаешь?
— Искала Лилю. Надеялась, она даст… обезболивающее.
Бля-я-ядь… После того, что я сделал, ей нужно в больницу. А я бросил ее одну. Да еще и подвергаю опасности.
— Ты должна уйти отсюда. Здесь опасно.
— Да неужели? — Не прикасаться к ней оказалось настоящим наказанием. — Для меня опасно везде, где есть ты. Но вот такая я — плюю в лицо опасности и лезу на рожон. — Она обвела всех строгим учительским взглядом: — Что нужно делать?
Мне показалось, или Маттиас смотрит на нее с восхищением? Идея вызвать его была идиотской. Худшей из моих идей. Охренеть, нам осталось жить около двух суток — при идеальном раскладе — а я ревную и не хочу подпускать ее к нему даже под угрозой смерти.
— Тебе нужно отдохнуть и выспаться. — Никогда еще не чувствовал себя таким жалким.
Лепечу что-то, понимая свою вину и пытаясь хоть немного ее загладить.
— Я высплюсь. — Марина криво усмехается: — На работу же мне завтра не надо…
Что бы она ни говорила, туда я ее больше не пущу. Не отойдет от меня ни на шаг. Тем более, не будет находиться рядом с тем ублюдком — директорским сынком.
Маттиас засмеялся:
— Подслушивала?
Я встал между ним и Мариной. Даже то, что он пытается заговорить с ней, кажется вызовом и посягательством на мою женщину.
