Я всем ясно сказал — в шесть вечера всё запираем, и домой. И нечего. Аврала никакого сейчас нет, а своим делами в мастерских по ночам будут заниматься, когда проверка закончится. Поэтому их сразу же и поймали. Более того, у Камиллы не было ключей от хранилища, ей они не положены, и им пришлось грубым образом сломать замок. Оказалось, господин Сассо это умеет. Более того, он подумал, что раз уже открыли внешнюю дверь ключом, то больше их никто нигде не засечет. А она вообще не представляет, как организованы в нашей части здания меры безопасности, и всё подсказать не смогла. В итоге господин Сассо ноет в больничном крыле и боится заболеть бешенством, а Камилла рыдает в своей комнате и не понимает, что с ней произошло.
— А зачем вашей Камилле Слизняк? Он же мерзкий? — удивилась Анна.
— Сдаётся мне, дело в том, что бедняжку никто другой просто не додумался позвать на свидание. Она не из тех, кто сам на глазах, привлекать к себе внимание не умеет, и к тому же страстно любит одного, гм, человека, а он не обращает на неё никакого внимания.
— Человек-то из наших? — спросил Себастьен.
— Именно что из ваших, — буркнул Варфоломей. — У нас же где первые красавцы — в службе безопасности! И нос дерут со страшной силой, где им посмотреть на эту беднягу!
— Эй, отче, ты о чем? — нахмурился Себастьен.
— О бренности жизни, — буркнул Варфоломей.
— Я так понимаю, что отец Варфоломей хочет сказать следующее. Его сотрудница влюбилась в какого-то вашего сотрудника, но он её не замечает, а может быть — ещё и посмеивается, и вот она решила — во-первых, она нужна ну хоть кому-то, а во-вторых — так ведь можно доказать себе, миру и тому-самому-мужчине, что она прекрасна и счастлива? — перевела Элоиза.
— Вы очень точно описали ситуацию, госпожа де Шатийон, — мгновенно отреагировал Варфоломей.
— И кто это? — хмуро спросил Себастьен. — Ну, мой сотрудник, который посмеялся?
— Так я тебе и открыл тайну исповеди, ага, — хмыкнул священник. — Сам выясняй, если это тебе так важно.
— Элоиза, нам это важно? — обратился Себастьен к ней.
— Не знаю, — пожала плечами Элоиза. — Посмотрим, что будет дальше. Отец Варфоломей, скажите, а что находится в том вашем запертом хранилище?
Отец Варфоломей сделал страшные глаза.
— О, это великая тайна! — и сразу же рассмеялся. — Там предметы, которые у нас в работе — и живопись, и драгоценности, и рукописи. Такое положено держать под охраной.
— Ладно, разобрались, — Лодовико плеснул в бокал и присел на край стола. — А я выяснил, для чего господин Куарта и господин Тортора приглашали на свидания мужчин.
— Дон Скорпионе готов встречаться не только с дамами? — ухмыльнулся Карло.
— Если к тому есть весомый повод. А шантаж — весомый повод, как мне кажется. Донна Элоиза, вы снова оказались правы, это был именно шантаж. Люди, несмотря на все предупреждения, беспечны и болтают направо и налево, — мрачно сказал Лодовико.
— Сын мой, это говорит только о том, что обычно эти люди чувствуют себя в безопасности. И что именно ты их к этому приучил. Хорошо работаешь! — подмигнул Варфоломей.
— И кто из них такой проницательный — Скорпион или Паук? — раздумчиво спросил Себастьен.
— Оба хороши, по-моему, — ответил Лодовико.
— Следить вдвойне, — отрезал Себастьен.
6.11 О том, как полезно бывает вспомнить старые навыки
Вторая неделя. Четверг
На следующий день господин Джильи явился к Элоизе часов в одиннадцать.
— Добрый день, госпожа де Шатийон, — он хищно улыбнулся, пошевелил усами и уселся в кресло, не дожидаясь приглашения.
— Добрый день, господин Джильи, — она кивнула, не отрываясь от чтения файла.
Вот умеют же некоторые люди выбирать время для разговора! Сейчас ей совершенно некогда его слушать.
— Я подумал немного и понял, что был неправ в отношении вас. И, прямо скажем, самонадеян, — продолжал он, как будто не замечая её холодного приёма. — Конечно же, мне не стоило приглашать вас на ужин. Вам нужно предложить что-то более интересное, не так ли? Скажите, не желаете ли вы сходить со мной в оперу?
А вот это уже интересно. Почему вдруг опера?
— Благодарю вас, нет, — она продолжала делать вид, что читает файл.
— Неужели я опять не попал? А мне казалось, что этот вариант должен быть беспроигрышным.
Элоиза мельком подумала, что да, существовал такой вариант — пойти с ним в оперу и посмотреть вблизи, как он работает. Но все её ощущения, и человеческие, и сверхъестественные, вопили о том, что так поступать ни в коем случае не следует. Она воспользовалась этим всплеском ощущений, сосредоточилась, прислушалась к нему… и неожиданно его мысли раскрылись перед ней, как будто от резной шкатулочки отлетела на пружинах крышка.
Да, он хочет переспать с ней. И по делу, и просто так. Да, он считает, что неотразим, и если заполучит её хотя бы на раз, то она потом уже от него не отвертится. Да, он считает её зазнавшейся карьеристкой и неудачницей в жизни, раз она сидит тут одна и ночует у себя одна. И уверен, что если её уломать и приласкать, то она тут же станет ручной и послушной. Потому что она явно очень мало знает и о мужчинах, и о сексе — с её-то внешностью, и одна, и отшила весь штат кардинала, как говорят. И сделает всё, что он от неё захочет. То есть, подделает любые данные в любых документах и скажет, что так и было. А если она пойдет с ним в оперу и ужинать, но не захочет в постель, то у него есть некое средство, которое можно добавить в вино, которое не имеет выраженного вкуса или запаха. Но после которого все известные ему женщины на некоторое время утрачивают волю к сопротивлению, и можно довести их до какой-нибудь постели, а потом и вовсе засыпают и позволяют делать с собой всё, что душе угодно.
Эх. Была — не была. Риск, говорят, дело благородное.
Стол Элоизы, как и столы других руководителей отделов, был оборудован некоей кнопкой. Нажималась эта кнопка легким движением руки рядом с клавиатурой. И при нажатии активировались мощные камеры, очень внятно пишущие и звук, и изображение, в которых обычно не было нужды. Она щелчком пальцев заперла дверь — чтобы никто не помешал, вторым установила звукоизоляцию, а затем медленно и аккуратно лишила его воли. И даже не задумалась, насколько легко это у неё получилось.
— Скажите, господин Джильи, — начала она вкрадчиво, — а с Анной Нобиле вы тоже ходили в оперу?
Это была одна из тех трех дам, о которых в понедельник рассказывал Мартино Кастелли.
— Не понадобилось, — хвастливо ответил Джильи. — Она сама была рада закрутить со мной, кто бы мог подумать, что в таком тщедушном теле столько темперамента!
— И она была рада выполнить всё, о чём вы потом её просили?
— Ещё бы она была не рада! Я ей сказал после первой же встречи, что следующая будет только тогда, когда она мне поможет и сделает, как я скажу. Я и сказал — принести те документы, которые мне никак не хотели показывать. И там сразу стало понятно, что в них нужно изменить, чтобы получился нужный нашему заказчику результат!
