— Элоиза, ну почему ты молчишь? — Николь даже подёргала её за рукав. — Таким кавалером хвастаться нужно, а ты молчишь!
— Дорогая, вот заведется у тебя кавалер, который будет слать такие розы — будешь хвастаться, а Элоиза не хочет. Вообще-то, это её дело, не находишь? — спустившийся к ужину дядюшка спас Элоизу от натиска.
- Спасибо, дядя, — улыбнулась Элоиза и унесла корзину в спальню.
На воскресный обед появились Филипп де Шатийон с супругой Моникой и сыном Жаном-младшим и Поль де Шатийон с супругой Клэр и сыновьями Шарлем и Ральфом. Вечером все гости отбыли восвояси, но племянницы заверили Элоизу, что непременно появятся через неделю.
* 34 *
После выходных Элоиза наконец-то почувствовала себя в силах взять книгу, которую дала Доменика Прима, подержать её в руках, раскрыть и начать читать.
Книга была датирована 1302 годом. Автором значилась некая Лючия, и Элоизе пришлось сильно напрячься, чтобы сообразить, что так звали тогдашнюю королеву, она же была и настоятельницей Санта-Магдалена, в то время одно автоматически подразумевало другое. Ага, фыркнула про себя Элоиза, предложи сейчас кто-нибудь кузине Джине стать настоятельницей или Доменике Приме принять титул — крику-то будет…
Ещё Элоиза сообразила, что сестрица Линн получила одно из своих многочисленных имён как раз по этой самой даме. Наверное, Полина зря имя не даст, к тексту дамы следовало отнестись внимательно.
Вообще Элоиза, конечно же, изучала во время учёбы в Санта-Магдалена семейную историю, но не могла похвастаться особенно глубокими знаниями. Скорее, она помнила общую канву, какие-то выхваченные из контекста факты и отдельные собственные ассоциации. И всегда знала, куда пойти и где прочитать подробности, если они ей вдруг понадобятся.
Лючия писала характерным для эпохи языком и в характерном стиле — да, Элоизе случалось продираться через подобные манускрипты, но легко это не было. Она два дня сидела над тощей книжицей, пока разобрала всё, что в ней было записано. А потом спустилась в кухню, налила себе бокал вина и села на застекленный балкон большой гостиной посмотреть на сад и подумать. Благо, была ночь, ясная и звёздная, обитатели дома спали, и никто не мог помешать ей.
Если верить запискам давно почившей дамы и пересказать их современным простым языком, то выходило так, что самая сильная защита строилась на собственном внутреннем стрежне. Уверенность в себе и в своих действиях, спокойствие, терпение там, где это уместно, и умение поставить соперника на место там, где без этого нельзя. И уже на это — при наличии таких умений, конечно — можно накрутить какие-то специфические защитные опции. Их Лючия тоже описывала, но подчеркивала, что если нет внутренней уверенности в своей правоте, то и предложенная специфическая защита не особо поможет.
Способы же той самой защиты, которые описывала Лючия, были Элоизе ранее неизвестны. В школе такого не преподавали, и в книгах, которые Элоиза хаотически читала прошлым летом, их описания тоже не встречалось. Нужно было, гм, постараться и извернуться, и сконцентрироваться очень уж хитрым образом, Элоиза даже не сразу поняла, как именно это нужно сделать. В ход пошли и перстень, и камень из медальона, она и надевала их на себя, и раскладывала по сторонам, и ловила гранями лучи луны… ой, то есть уже восходящего солнца… и в этот момент всё сошлось.
Что? Она опять потеряла счет времени и досидела до утра? Но, сколько бы времени ни прошло, у неё ведь в итоге получилось!
Элоиза прислушалась. Дом просыпался, на кухне гремели посудой, доносились голоса… Дверь в гостиную, из которой попадали на балкон, распахнулась, послышались шаги. Она узнала дядюшку Жана.
— Элоиза, детка, ты уже встала или ещё не ложилась?
— Ещё не ложилась, — рассмеялась она. — Но мне не нужно на работу, поэтому я сейчас пойду спать со спокойной душой.
— И чем это ты тут занималась? — дядя оглядел стол.
На столе пустой бокал, перстень, медальон и книга, которую она захлопнула при его появлении.
— Читала, — пожала плечами. — Прима книгу интересную дала. Манускрипт четырнадцатого века.
— Любишь ты странное, — усмехнулся Жан. — Ладно, заканчивай, забирай камни, книгу свою тоже забирай, и пойдём, я буду завтракать, и ты тоже что-нибудь съешь. Не уверен, что сидеть ночь на сыром балконе — самый лучший вариант для выздоравливающей. Не замерзла?
— Нет, всё хорошо, — сказала, и сама поняла, что внутренности давно окоченели, а пальцы ледяные, и зябко повела плечами.
— Тем более пойдём, — кивнул заметивший её манипуляции дядя и отправился в кухню.
Возражений не предполагалось, поэтому она встала и пошла за ним. Книгу и бокал взяла с собой. А когда пришла в теплую маленькую столовую, где семья обычно питалась, когда в доме не было гостей, то там её уже поджидала чашка горячего шоколада, а на блюдце лежала свежая булочка.
— Спасибо, — улыбнулась она дяде и повару Паскалю.
— Грейся и иди спать. А хочешь о чём-нибудь подумать — так вот тебе мысль. На следующей неделе у меня мероприятие, но ни Женевьев, ни Маргарита не могут в этот день со мной пойти. Не составишь ли компанию? Я не собираюсь туда надолго, но появиться и переговорить с парой нужных людей необходимо.
— Ой, а я… смогу?
— А почему это ты не сможешь? — удивился Жан. — Не верю, что ты разучилась одеваться, улыбаться и шествовать по залу с важным видом.
— Хорошо, дядя, я пойду с тобой на приём. А сейчас, пожалуй, отправлюсь спать. Хорошего тебе дня, — она поцеловала его и выскользнула в коридор.
Жизнь представлялась замечательной.
16. О парижских мансардах
* 35 *
Разговор с Доменикой Секундой всегда строился одинаковым образом — Элоиза добросовестно перечисляла симптомы и осторожно спрашивала — когда же ей станет глобально лучше? Нет, она уже может достаточно много и не устаёт так быстро, как в первые дни после операции, но всё равно, ведь уже могло бы быть и повеселее?
Доменика сначала смеялась, потом вздыхала, а потом сказала, что приедет и посмотрит своими глазами. В четверг вечером, на сутки. Она осмотрит Элоизу, пообщается со всяческими Шатийонами — сто лет не виделись! — а Элоиза погуляет с ней по городу. Нет-нет, никаких машин, именно погуляет. Ногами.
Это успокоило Элоизу — если вдруг что-то идёт не так, Доменика это увидит. Можно расслабиться.
А во вторник вечером позвонил Себастьен.
— Как поживаете, сердечко моё?
— Всё в порядке, а вы?
— А я вернулся наконец-то, мы все вернулись. В связи с этим я собираюсь вас навестить, в пятницу под вечер. Что скажете?
— Буду очень рада, — с улыбкой выдохнула она. — Но вы уверены? Вам точно не нужно делать ничего другого? Встречаться с родственниками или ещё что-нибудь?
