— Невероятно. Скажите, как вы девочку так воспитали? Я не имею в виду — лично вы, но вообще вся ваша семья? Почему она не в кафе и не в магазинах и не в интернете, а в больнице? Не орет и не ругается? Не врёт? Слушает взрослых, способна с ними внятно поговорить?
Элоиза усмехнулась.
— Вы хотите знать — как? Очень жестко, на самом деле. В пять лет Анна пошла в подготовительный класс Санта-Магдалена, это значит — уехала из дома. Встречи с родными — хорошо, если раз в месяц.
— И даже позвонить нельзя? — удивился Себастьен.
— Можно. Но если девочка будет часами названивать и ныть — у неё попросту заберут телефон и подкинут уроков. Чтобы было меньше свободного времени. И дальше — суровая дисциплина. Настоятельница-директриса — царица и богиня. Кроме общеобразовательной программы — много часов общественных работ. Уборка, стирка, готовка еды, уход за огородом, садом, животными. И каждый год необходимо брать определённое количество дополнительных предметов, это может быть музыка, танцы, спорт, искусство, ручное творчество, дополнительные иностранные языки, да почти что угодно, на самом деле. В итоге времени остаётся только на то, чтобы сделать уроки. И немного поспать. Девочке некогда смотреть кино и ходить по магазинам, некогда сидеть в интернете, некогда даже лишний раз поболтать с подружками. И это мы говорим о просто девочке, кстати. Анна — из нашей семьи, у неё способности. Немалые. К моменту окончания школы она должна уметь ими пользоваться без вреда для себя и для окружающих. Поэтому у неё — дополнительные предметы и дополнительные экзамены. Честно, это огромная нагрузка. С одной стороны, хорошо, ты пробуешь много разного в детстве и юности, а потом тебе проще определиться с тем, чего ты хочешь в жизни. С другой стороны — время от времени хочется всё бросить и всех послать, не выбирая выражений.
— И у вас было так же? — изумился он.
— Да, но мне было немного проще в том плане, что я параллельно училась в обычной школе в Париже. Дядя Шатийон решил, что негоже воспитывать меня в традиционной изоляции, и они с Полиной пришли к компромиссу — я учусь разом здесь и там. Или по полгода, или по два месяца.
— Но это же двойная нагрузка? — он всё ещё изумлялся.
— И переключение мозгов, — рассмеялась она. — Линни тоже часть времени училась в другой школе. Анне тяжелее, чем нам — она безвылазно в Санта-Магдалена. Поэтому больница для неё и отдых, и развлечение, и польза.
— Может быть, мне отдать Джиневру в эту вашу школу? — нахмурился он.
— Теоретически можно, а практически ей будет очень тяжело. Не уверена, что результат оправдает затраты.
— Ладно, пусть её сначала вылечат. Донна Доменика сказала — десять дней.
— Наверное, так и есть, Доменика зря не говорит.
— Кстати, о ваших родственниках. Вы даже не догадаетесь, кто мне звонил сегодня и зачем, — он взял её за руку и улыбнулся.
— Нет. И гадать не буду, сами рассказывайте.
— Мне звонила ваша тётушка Полина.
— Интересно, — правда, что это она?
— Она сказала, что желает видеть меня на своём юбилее в будущие выходные, — он смотрел на неё и улыбался. — Она прямо сказала, что не надеется на вас, и приглашает меня лично.
Вообще-то да, Полина говорила, что будет рада видеть её не одну, но… она по привычке спустила всё на тормозах.
- Хорошо, монсеньор, так тому и быть. Пойдем к Полине вместе.
— Госпожа де Шатийон, я очень рад. Скажите, мы сможем придумать совместный подарок? Что любит донна Полина?
— Полина любит очень много разного, придумать подарок для неё — совсем не проблема.
— Отлично. А сейчас оставим родственников в покое и вспомним, что мы тоже есть друг у друга.
* 61 *
В среду утром Элоиза позвонила ещё одной родственнице — Доменике Приме. Нужно было вернуть книгу и вообще побеседовать. К счастью, Доменика оказалась свободна вечером, и после работы Элоиза поехала в Санта-Магдалена.
Доменика была рада её видеть.
— Ну как, восстановилась? Выглядишь значительно лучше. Вернулась на работу?
— Да, вернулась в город, на работу и даже на танцы.
— И как переносишь нагрузку?
— Пока плохо. Но если не нагружать себя, я же так и не восстановлюсь никогда. Доменика сказала — можно.
— Понемногу можно, конечно. Постепенно усложняя. Но к делу: осилила книгу?
— Да. Мне понравилось. Я даже кое-что для себя выписала, чтобы обдумать.
— Метод пробовала? — это не был экзамен, Доменике было интересно, как исследователю.
— Да, я не сразу, но поняла. Или мне кажется, что поняла. Нужно опробовать против агрессии.
— Уже хорошо, что поняла. У меня в своё время получилось, но сильно не сразу. А моей дочери я такого даже и не предлагала никогда, она слишком конкретна и в такие дебри не лезет. Ты права, опробовать нужно, только ещё не сегодня.
— Почему?
— Так слишком мало времени прошло после операции, неужели не ясно? Хотя бы шесть недель, а лучше — восемь. Если отработаешь эту защиту — она будет потом ставиться всё равно что сама, но отработать нужно на здоровом теле. Я думаю — через месяц.
— Как скажешь, — кивнула Элоиза.
Она сейчас совсем не чувствовала себя в силах противостоять какой бы то ни было агрессии. Доменика права.
— А пока вот я тебе ещё приготовила чтение, — родственница достала из ящика стола две тонкие книжицы, одну большого формата, вторую — обычную. — Эти уже не такие старые, но тоже любопытные. Почитай пока. А через месяц приедешь и поговорим.
* 62*
Анна позвонила вечером в четверг.
— Эла, привет. Слушай, у меня к тебе сложный вопрос.
— Давай свой сложный вопрос, — рассмеялась Элоиза.
— Ну тут у Доменики в клинике дочка монсеньора, ты же должна это знать.
— Знаю, точно. И как она тебе?
Анна вздохнула.
— Если честно — девочка-кошмар. Нет, я понимаю, что она первый раз в больнице, всего боится и всё такое, но она уже извела всех, весь персонал, понимаешь? Я сейчас звонила медсестре Лилле, мы с ней болтаем иногда, она говорит — ей сегодня с третьей попытки днём укол поставили! Доменика её немного придерживает и иногда строит, но она же не всегда с ней, и даже я не всегда с ней! Она всё время ноет, плачет, орёт, врёт, скандалит, ей укол невозможно поставить, она так зажимается, что иголка из мышцы вылетает, представляешь? А ей ещё всю следующую неделю там быть! Ладно, это вроде как моя проблема.
— Но ты хотела о чём-то спросить?
— Да. Скажи, где её мама? Я видела бабушку и монсеньора. Она говорит, кроме них, про брата и тётю. И больше ни про кого. Её мама бросила монсеньора и живёт отдельно? А я не хочу случайно ляпнуть что-нибудь не то, я завтра опять с ней целый день.
