— Знаешь, у неё нет матери, она умерла много лет назад.
— Ой, — Анна ощутимо расстроилась. — А что с ней случилось?
— Я знаю подробности, но не могу их рассказать. Но определённо это была болезнь.
— Оу!
— Тихо, тихо. Девочка стала проблемной не только потому, что баловали.
— Да я понимаю, что ей тоже плохо, но и с ней реально тяжело.
— А что говорит Доменика?
— Что её нужно лечить. Ну… мы с ней договорились… в общем, ей ныть я не могу. Могу только тебе, — рассмеялась Анна.
— Хорошо, ной, — рассмеялась Элоиза в ответ. — Скажи, ты всё успеваешь?
— Пока да. Конечно, впереди конец семестра и учебного года вообще, и если вдруг что — я же тебе позвоню, ладно? Ну и у Полины мы увидимся?
— Звони, конечно. И у Полины увидимся, обязательно.
26. Жизнь устаканивается
* 63 *
В пятницу утром Анна была в больнице у Доменики без четверти восемь, то есть — все они были, и сестра Марта, которая их привезла, и старшие девчонки. Конечно, вставать в полшестого очень неприятно, но такова жизнь. Хочешь вставать в семь — мой вечером посуду на кухне и морковку на грядке пропалывай.
Полоть морковку Анна не любила. У супер-деда Валентина, к которому она ездила на каникулы, был огород, специально выделенная часть усадьбы, с теплицами и парниками, и многочисленными грядками. Сколько над ним не хихикали дети и внуки, он не хотел отказаться от этого явления. Уж конечно он сам ничего там не делал, сколько Анна себя помнила — его сестра тётя Нина распоряжалась работниками. Но он был очень горд, когда с огорода приносили ту самую морковку, или лук, или огурцы. Полина предлагала выращивать помидоры где-нибудь на задворках её римского дома — всё же, климат намного более подходящий — но он оставался непреклонен. Поэтому Анна знала, что такое огород, и не считала его подходящим для себя занятием. То ли дело больница! Может быть, она справится с дочкой монсеньора хорошо, и Доменика разрешит ей поставить кому-нибудь внутримышечный укол? Например, вредной Джиневре? А то научить научила, а попробовать не даёт!
Анна поцеловала Доменику, мигом переоделась и отправилась к Джиневре.
— Привет! Ты завтракала? — сделаем вид, что история с телефоном всем просто приснилась и всё нормально.
— Нет. Мне сказали есть какую-то гадкую кашу, я такое не ем! Я хочу тостов! И джема!
— А я слышала, у тебя больной желудок? — Анна сделала вид, что очень изумлена.
— И что теперь? Издеваться надо мной ещё больше? Ты не представляешь, что она со мной вчера делала!
— А вот и представляю, — подмигнула Анна. — Наверное, это была гастроскопия!
— Что? — нахмурилась Джиневра.
— Трубку глотала?
— Да, — скривилась она. — Это гадко!
— Это в самом деле гадко, — согласилась Анна. — Мне тоже делали, один раз, два года назад. Но ты вытерпела? Тебе всё посмотрели?
— Я лежала и не могла пошевелиться, даже выплюнуть эту чёртову трубку не могла!
Похоже, Доменика не надеялась на благоразумие красотки и слегка парализовала её. Интересно, а трубку она как ей внутрь затолкала? Это был чисто практический вопрос, Анне было полезно узнать, как в принципе решается подобная задача.
— Ну ты прямо молодец, дала возможность изучить твой желудок со всех сторон, — Анна взяла её руку и потрясла. — И что сказала Доменика?
— Что там воспаление, и какую-то дурацкую бактерию ещё нашли. Глупости какие-то! Ну какая у меня может быть бактерия?
— Ничего, бывает. У всех, между прочим. Вылечат. А есть пока можно не всё, так что диета — это правильно. Ты же не хочешь, чтобы всегда болело, и изжога была?
— Нет, — вздохнула Джиневра.
— Значит, терпи. Кстати, ты уже не такая пятнистая, как была позавчера.
— Правда?
— Правда-правда, это видно.
— И чешется уже не так сильно!
— Вот и супер. Уколы сегодня ставили?
— Да. Больно.
— Ну давай отвлекаться от боли. Скажи, вы на уроках играете во что-нибудь?
— Да, на планшете, — оживилась Джиневра. — Показать?
— Погоди, а у вас на уроки планшеты не отбирают? — ага, достала бы она планшет на какой-нибудь географии, потом месяц бы его в глаза не видела!
— Нет конечно, пусть только попробуют! А у вас что, отбирают?
— Ну у нас просто нельзя, это правило такое. А нарушила правило — сама виновата.
— И во что вы играете? — недоверчиво глянула на неё Джиневра.
— В «морской бой». Ты умеешь? Я тоже не умела, меня кузены научили. А еще можно взять длинное слово и составлять из его букв другие слова. Ты так умеешь?
— А это интересно? — усомнилась Джиневра.
— Конечно. Слово можно взять, например, на латыни, там до фига длинных слов. И договориться, на каком языке будем играть. Ты на каком можешь? Ну, кроме итальянского, конечно.
— По-английски… наверное. Надо попробовать. А ты?
— А у меня английский, французский, и ещё русский транслитом.
— Это как? — зацепилась Джиневра за незнакомое слово.
— Ну в русском языке же другой алфавит, но можно писать слова латиницей, как слышатся. Но для этого нужно, чтобы все участники это умели.
— А ты знаешь русский?
— Говорю нормально, пишу с ошибками.
— А тебе это зачем?
— Надо, — интересно, отстанет или будет копать?
Впрочем, пусть копает.
— Зачем может быть нужен такой далёкий от жизни язык?
— Это у кого какая жизнь, — хмыкнула Анна. — Далёкий от жизни — это латынь. А я её тоже учу, между прочим.
— Ну ничего себе. А когда ты гулять ходишь? У тебя же всегда уроки? — теперь Джиневра смотрела на неё, как на прикол из интернета.
— В воскресенье. Если успеваю. Ну как, играть-то будем?
— Будем…
* 64 *
Идея оправдала себя — Джиневра не орала, не стонала и не ныла, и даже очередные уколы перенесла почти спокойно, так, с небольшими слезами.
В обед они сходили в столовую, потом вернулись и продолжили. А в какой-то момент в дверь постучала дежурная медсестра и сказала, что Анну ждет у себя доктор Фаэнца.
— Ты бы поспала пока, что ли, — взглянула Анна на Джиневру.
— Я подумаю, спасибо, — пробормотала Джиневра.
Надо же, какие слова она знает, оказывается! Анна на всякий случай поднапустила на неё сна и пошла.
В кабинете Доменики обнаружился монсеньор.
