Если сейчас не успокоится — придётся обнимать и утешать, и плевать на всех её родственников оптом и в розницу.
Она помолчала, потом подняла глаза.
— Хорошо, договорились. Но не сейчас, пожалуйста.
— Вот чтобы не попадать в такие странные ситуации в странных местах, вы и объясните.
— Это старый сложный вопрос.
— Пусть так, хорошо, — он всё же обнял её свободной рукой. — Не печальтесь только, пожалуйста.
Дверь хлопнула, и в дом заскочили, иначе не скажешь, следующие гости — Доменика Фаэнца-младшая и молодой человек, видимо, её брат. У него в руках была огромная корзина с цветами.
— О, молодые Фаэнцы пришли, только их ждали, — заметила Элоиза, высвобождаясь из его рук.
— Здравствуйте, монсеньор, привет, Эла, — строгий врач Доменика обняла Элу и подмигнула ему. — Монсеньор, с Джиневрой всё хорошо, я забегала в больницу сегодня.
— Спасибо, донна Доменика, — Себастьяно поцеловал руку даме и кивнул молодому человеку.
— Это мой брат Фабио, — кивнула Доменика. — А наши родители уже должны быть где-то здесь.
— Пойдёмте, ждали только вас, — улыбнулась Элоиза.
* 72 *
У распахнутых дверей в столовую стояли Полина и Линни.
— Вот они, красавчики! — воскликнула Линни. — Скажи-ка мне, дорогая, ты на кой чёрт дала Анне диадему бабушки Иларии?
— Но ведь нужно было как-то поднять ей настроение, — пожала плечами Элоиза. — И добавить уверенности в себе. Я же правильно понимаю, что вариант «дать ей одеться, как она хочет» не рассматривался?
— Я думала, ты ей что-нибудь объяснишь, у тебя самой-то с этим вопросом всегда всё в порядке!
— А что тут можно объяснить, если ей сама идея не нравится? Может быть, стоило обсудить с ней предварительно это самое платье?
— Да не в чертовом платье дело! А в том, что моя дочь сейчас выкинет! Ты сама-то помнишь, как фестивалила в этой самой диадеме на памятном многим юбилее?
Элоиза нахмурилась.
— Да я вообще надевала её пару раз, на свидания, в ранней юности, да и всё…
— Мама, хочешь посмеяться? Вот она тут стоит и с честным видом мне рассказывает, что не помнит, как занималась всяким и разным на Том-Самом Юбилее Бабушек-Близнецов!
Полина отвлеклась от беседы с Доменикой Терцией.
— А что? Может и не помнить. Итоговые решения принимала Илария, и я не знаю, что именно она решила. Вам остальным просто сказали не болтать, а как она поступила с Элой — я не знаю. Эла, ты действительно ничего не помнишь?
Элоиза нашла глазами в столовой сияющую Анну, внимательно посмотрела на её диадему, сосредоточилась… и закрыла лицо ладонями. У неё даже дух перехватило. Потому что…
— Никак вспомнила! — догадалась сестрица.
— Ну, вспомнила. А что — в тринадцать лет, значит, тебе это казалось нормальным, а сейчас уже — нет? — ехидно поддела её пришедшая в себя Элоиза. — И кстати, Марго тоже ничего не вспомнила.
Лианна ощутимо смутилась.
— Да просто не хочется, чтобы Анна во что попало ввязывалась.
— Не переживай, на мой взгляд здесь нет никого, кто бы мог так раззадорить её. Разве что ты сама, — подмигнула Элоиза.
Себастьен всё время разговора стоял рядом, держал Элоизу за руку и внимательно слушал.
— Элоиза, о чём речь? Я потерялся совершенно.
Но ответила ему Полина.
— Это очень поучительная история из юности Элы и моей дочери. Пусть она вам как-нибудь что-нибудь из этой истории расскажет. Кстати, история вас близко касается — в ней был задействован ваш покойный старший брат. Помнится мне, вы в тот день тоже должны были прийти сюда вместе с ним и с вашими родителями, но вас по какой-то причине не взяли.
— Честно сказать, я не любил в юности светские мероприятия.
— И делали всё, от вас зависящее, чтобы на них не попадать? — улыбнулась Полина. — Понимаю. Но сейчас все уже наконец-то идут обедать! Монсеньор, Эла, Лина, Доменика — вперед!
Пока они шли от дверей до большого овального стола, Себастьен тихо спросил:
— Вы ведь расскажете, о чём речь? Я заинтригован.
— Верю, — усмехнулась Элоиза. — Непременно расскажу.
Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы остаться в «здесь и сейчас», и не утонуть в потоке вдруг нахлынувших воспоминаний. И правда, нужно рассказать. Сама вспомнит и Себастьену будет любопытно послушать…
*** роман "Ту, которую я люблю" — из этой главы и из предыдущей. После эпилога прошло два года***
29. Особенности семейных праздников
* 73 *
Обед был великолепен, впрочем, сколько Элоиза себя помнила, в этом доме других не подавали. Она шепотом поясняла содержание и происхождение некоторых закусок, которые прибыли накануне вместе с Валентином и были изготовлены Ниной собственноручно из даров леса ли, огорода, либо из какой-нибудь экзотической рыбы. Их места были с «шатийонской» стороны стола и позволяли разглядывать сидевших на противоположной стороне, а это были множественные Ледяные, и отчасти дамы Винченти.
За столом продолжали поздравлять Полину, говорили в её честь речи и рассказывали разные связанные с ней истории. Говорили традиционно для этого стола по-итальянски — вне зависимости от того, откуда прибыли говорившие и сколько им было лет. Впрочем, через час от начала дети явно заскучали, тогда им велели отправляться восвояси, а Полина передала с Анной просьбу музыкантам начинать играть. А самые младшие дети давно уже были отпущены из-за стола вместе с нянями. Вскоре со стороны большой гостиной, которую временами использовали в качестве танцевальной залы, донеслась музыка.
После обеда предполагалась некая свободная программа — в смежной с большой гостиной Бархатной комнате были накрыты столы для кофе и чаепития со всевозможными десертами и сладостями, там же можно было найти алкоголь на любой вкус. В большой гостиной молодежь уже танцевала — старшие из детей Ледяных и Шатийонов, плюс Анна. Грета Винченти, тихая и стеснительная девочка, как обычно, сидела на стуле с абсолютно прямой спиной и молча смотрела на танцующих. Её брат рядом на диване что-то объяснял Ральфу де Шатийону.
Взрослые тоже танцевали — Валентин с Полиной под аплодисменты семейства, дядюшка Жан с тетушкой Женевьев, Майк с Алезией.
— Сердечко моё, вы желаете смотреть, или танцуем тоже? — улыбнулся Себастьен.
— Тоже, — рассмеялась она, и всё стало совсем хорошо.
Потом все танцевали со всеми — она со всеми кузенами, и с Фальконе Фаэнцей, и с Фабио, и с дядюшкой Жаном, и с дядюшкой Валентином. Себастьен тоже приглашал дам и девиц, и дамы с девицами, судя по всему, были в совершенном восторге. Элоиза совсем забыла о недавних событиях своей жизни и с удивлением обнаружила, что устала, когда протанцевали уже часа два. Она принесла себе вина и фруктов, угнездилась на диване и смотрела, как Себастьен проворачивает в танце кузину Джину и — о диво! — кузина Джина проворачивалась и улыбалась.
