Фрукты, меренги со сливочным кремом и шоколадный мусс исчезли с блюда без остатка. Вино тоже закончилось. Спускаться с вершины вниз за добычей не хотелось главным образом потому, что для этого следовало одеться.
Поэтому Элоиза налила в ванной из-под крана холодной воды в бокал, напилась и вернулась под простыню, к теплому боку и теплому плечу Себастьена.
— Хотите? — показала глазами на последнюю пару глотков. — Раз уж я встала и принесла.
— Давайте, — он с улыбкой забрал бокал, допил воду и куда-то его дел. — А теперь, сердечко моё, я готов вас слушать. Что за история с моим братом?
— О, это очень давняя история, — улыбнулась Элоиза. — Я с легким сердцем вам её поведаю. Я действительно не помнила о ней, тому были причины, и я о них ещё обязательно скажу. Удивительно, что я забыла так надолго, и появление вас в моей жизни никак мне об этом не напомнило. Впрочем, никто не знал до конца сил бабушки Иларии.
Так вот, дело было без малого двадцать шесть лет назад. Я тогда была как наша Анна сейчас — ей тринадцать исполнится на следующей неделе, а мне в тот момент было месяц как. Было лето, июль, каникулы, а моей бабушке Иларии и лианской бабушке Донате, они у нас были близнецы, исполнялось по шестьдесят лет.
— Погодите, у вашей юной Анны именины через неделю?
— В четверг. Может быть, ей даже разрешат в пятницу остаться в городе и отпраздновать.
— Ей уместно послать подарок? Её не выгонят из школы? — улыбнулся он. — Она возится с моей дочерью, и она была замечена в подготовке подарков мне…
— Вполне, — кивнула Элоиза.
— Тогда обсудим позже. А сейчас рассказывайте вашу сказку.
— Готовилось грандиозное празднество. Около двух сотен человек гостей всякого возраста, пиршество, музыка и танцы, фейерверк. Мы, молодежь, только что не подпрыгивали в ожидании, для нас это был первый официальный выход в свет. Мне уже было тринадцать, Марго тоже, Линни должно было исполниться осенью, она у нас младшенькая. А накануне праздника Майк привел в дом девушку, с которой — подумать только — познакомился на улице и влюбился без памяти. Правда, девушка в итоге оказалась из дипломатической семьи, уж не знаю, какая судьба их тогда свела. Родители девушки искренне считали его каким-то повелителем уличных банд вроде господина Лодовико, и необыкновенно удивились, когда получили приглашение на пафосный приём к пафосному семейству. Так вот, девушка была наша ровесница, и мы легко взяли её в компанию — она удивительно хорошо вписалась.
— А сколько лет было брату Лианны?
— Восемнадцать. Бабушка Илария хмуро посмотрела на них обоих и махнула рукой, сказала, что плетью обуха не перешибешь и идти против судьбы бесполезно. После чего вся наша семья встала за них горой. Тогда и пригласили родителей на торжество. Впрочем, родители так сильно поразились красоте и уюту дома Полины, что совершенно успокоились, и не мешали молодёжи развлекаться.
— И чем закончилась история этой девушки и вашего кузена?
— Да нормально закончилась. Они обвенчались через десять лет. До сих пор живут душа в душу. Трое детей. Вы их всех вечером видели.
— Так это была Алисия?
— Именно. Так вот, мы ходили и предвкушали. Мы задирали всех молодых людей, и родственников, и просто знакомых. Более того, была ещё и песенка.
Незадолго до праздника, в начале каникул, тётушка Женевьев де Шатийон решила приставить Марго к какому-нибудь делу и определила её на какие-то занятия по старофранцузскому языку. В числе прочего они там учили старинные песенки. Марго научила этим песенкам Линни, та подобрала аккомпанемент, и дальше все обитатели дома, завидев нас, разбегались быстро и затыкали уши сразу же. Песенки были очень разные, но все длинные, с большим количеством текста, и местами с развесистым сюжетом. Например, жила-была прекрасная девушка, но родители отдали её в монастырь и она сидит в монастыре и страдает о том, сколько разного в жизни она не узнала и уже не узнает. Или вот Марго любила песню про некую Маргариту, которая спит под сливой, черт бы знал, что она там делает. Но хитом оказалась песенка, абсолютно безобидная, но всех слушателей она почему-то страшно раздражала, особенно когда её слышали с утра и до вечера. О том, как героиня песенки любит некую персону, а эта персона ну никак не желает понимать ни намёков, ни откровенных действий. У песенки был очень привязчивый припев — «Не любит. не любит, и никогда не полюбит», и мы его по поводу и без повода пели. Нас ругали, от нас сбегали, а потом плюнули. И в итоге в день приёма на нас уже почти не обращали внимания, и мы готовились развлечься — в красивых платьях, на первых в жизни высоких каблуках, с первыми в жизни взрослыми причёсками и первыми внятными драгоценностями.
Так вот, о драгоценностях. Когда накануне мне привезли готовое платье и я его надела, то оно так мне понравилось, что я бегала в нём по дому и не хотела снимать. Меня осмотрели и одобрили все родственники — и Ледяные, и Шатийоны, и Винченти. Последней я попалась на глаза бабушке Иларии. Она меня, как и остальные, осмотрела с головы до ног, усмехнулась и позвала в свою комнату. Там достала из комода шкатулку и показала мне ту самую диадему, которую вы видели на голове Анны. И сказала, что раз я прилично оделась и прилично себя веду, то она даст её на праздник мне, а не сестре Норе, хотя сначала думала именно о ней.
Я поразилась — диадема была артефактной, я об этом знала. Её изготовил в самом начале века некий талантливый ювелир, бывший, по слухам, любовником моей прапрабабушки Антонии. Также семейная легенда гласила, что они работали совместно, он — с камнем и металлом, она — со сверхчувственными воздействиями. В итоге получился предмет, усиливающий способности. Если эту диадему надеть на голову без способностей — ничего и не будет, из ничего не возникнет нечто. А если способности хотя бы минимальны — они не вырастут, конечно, но упорядочатся и пользоваться ими будет проще.
Я подозревала, что бабушка хотела надеть эту диадему Норе потому, что её способности были как раз минимальны, и она упорно не желала ими пользоваться. Ей было девятнадцать, она жила подчеркнуто одна, семью знать не хотела и работала сиделкой в больнице. При этом она была красавица, но своей внешностью тоже не пользовалась совершенно. Возможно, бабушка так надеялась встряхнуть Норе мозги? Но Илария была очень опытной предсказательницей и, конечно, видела, что кому суждено, а что — нет. Более того, Нора изо всех сил отказывалась вообще принимать участие в празднике, говорила, что это ерунда, а у неё есть на это время намного более серьёзные занятия. Она согласилась прийти и присутствовать только после того, как её вызвала к себе тогдашняя настоятельница Санта-Магдалена, мать нынешней, и здорово её отругала. Может быть, Илария обиделась, может быть, ещё что-то… В общем, я до сих пор не знаю, почему Илария тогда дала эту диадему мне.
В день именин мы четверо — Линни, Марго, Алезия и я — должны были в начале приёма помогать встречать гостей и направлять их в доме, а когда гости соберутся — нам разрешили заниматься, чем заблагорассудится. Для допущенной к празднику молодёжи был накрыт отдельный сладкий стол — после общего обеда, разумеется. До сумерек предполагались гуляния в парке, потом танцы, и в полночь — фейерверк.
