Она еще не договорила, а я уже погрузился в воспоминания. Коротенькое платьице. Нет, не платье, сорочка. Лада моя, наши поцелуи, любовное безумие, что творилось в брачную ночь, глаза, расширившийся зрачок и понимание.
Я вычерпывал, выкладывался полностью, показывая не только картинку, но и обнажая все свои чувства, всю душу. Боялся ли я, понимал ли, что доверился женщине весь без остатка? Понимал, но не боялся. Поздно бояться. Все для себя я уже решил, теперь просто иду по тому пути, что выбрал.
Ладмила застонала, и это выбило меня из воспоминаний. Бледное лицо, слезы из-под зажмуренных век.
— Лада, что с тобой? — не на шутку испугался я.
— Это очень громко и тяжело. Так больно, — она открыла мутные глаза, — голова раскалывается.
Не подумав, как Лада это воспримет, я перетащил супругу на колени и прижал к себе. Чтобы она не мерзла, еще больше замотал ее в одеяло.
— Что произошло? Почему тебе больно?
— Не знаю, как объяснить, — помолчав, сказала Ладмила. — Я вроде бы помню и не помню. Твои чувства и эмоции мне будто бы знакомы, словно когда-то в далеком детстве я их уже ощущала. Но, когда я попыталась вспомнить, накатила такая боль, что меня вышибло из твоих воспоминаний и из транса.
— Не надо, не пытайся вспомнить, раз это так больно.
Раз не получилось разбудить воспоминания, надо по-другому добиваться ее любви. Я гнал от себя мысли о том, что это не получится. Получится. Главное, чтобы никаких болей у нее не было. Вдруг есть еще какие-то последствия?
— Это такое странно чувство. Ты рассказываешь обо мне, как о каком-то незнакомом человеке, даже показываешь в собственных воспоминаниях. А я ничего не помню, — с обидой в голосе произнесла Лада. — Помолвку не запомнила, свадьбу тоже, даже до сих пор не знаю твоего полного имени. «Флай» — так я звала тебя в воспоминаниях. Будто что-то знакомое, но вспомнить не могу.
— Меня зовут Флайдин До’Уорт, — представился я, осознавая весь идиотизм ситуации. — Хотя правильнее, наверное, сказать Флайдин ан Анкюр, потому что теперь я перешел в твой род.
— Ого! В мой род? Обычно у нас женщина в род мужа переходит.
— Да, а у нас наоборот. Чтобы соблюсти традиции, твой отец сначала принял меня в свой род. Ты никуда не переходила, но свадьба прошла по обычаям людей.
Мне нравилось так сидеть. Чувствовать запах ее волос, ощущать тепло, слышать голос. Тугой узел внутри меня развязывался, распадался, страх навсегда потерять мою Ладу нехотя уходил из сердца. Только сейчас поглаживая супругу, завернутую в кокон из одеяла, и незаметно целуя ее волосы, я осознал, в каком напряжении находился все это время.
— А мой отец в замке? — поинтересовалась любимая.
— Да, он тут. Думаю, сейчас спит. Лорд Соннар был уверен, что ты справишься с ядом, потому что у тебя есть раирикан.
— Что?! Его величество отдал мне артефакт? Невероятно, — поразилась Лада.
— Наверное, отдал. Только перстень был у меня, когда тебя отравили. Ты отдала его мне, чтобы защитить. А потом мы как-то забыли об этом. Я надел тебе артефакт на палец, когда ты едва дышала.
— Ничего не помню, — со вздохом констатировала жена, но потом предложила. — Давай ты сейчас покажешь мою комнату и ненадолго оставишь, чтобы я смогла привести себя в порядок. А потом расскажешь, что произошло.
— Нет! В твоей комнате мог еще остаться яд. Я лишь немного им подышал, когда выносил тебя оттуда, и мне стало нехорошо. — На самом деле очень странно, что малое количество яда так сильно на меня повлияло. Может быть, этот яд как-то изменили?
— Тогда…
— У меня тоже есть ванная комната. Приведешь себя в порядоктам. Если хочешь, быстро сделаю тебе горячую ванну. Я немного владею магией.
— Только никаких купаний вместе! — поставила условие Лада, — я видела у тебя в мыслях, чего ты хочешь.
— Как скажешь, — покладисто согласился я, про себя подумав, что моя супруга видела лишь самую малость из того, что мне бы хотелось.
Подхватив Ладмилу на руки, я отнес ее в ванную комнату. Пока жена приводила себя в порядок, я разогрел оставленный служанкой бульон, нашел сухарики, немного хлеба, ветчины и сыра. Чтобы разогнать сумрак в комнате, раздвинул плотные шторы. Вот-вот из-за горизонта появится солнце.
Лада вышла из ванной одетая в белые штаны и длинную рубашку. На голове у нее было повязано полотенце.
— Я нашла твою пижаму. Она, конечно, мужская, но ничего другого не было.
Солнечные лучи позади Лады делали одежду прозрачной, и ее тело словно светилось через слой ткани.
— Ты прекрасна! — прошептал я, подходя к жене.
Мог бы, наверное, и поинтересней комплимент придумать, но все слова вдруг забылись. Лада мгновенно покраснела, а потом тихо засмеялась.
— Я была уверенна, что выгляжу, как чучело, — сказала она. — А ты так бурно отреагировал. С ума сойти!
— Бурно?! А, да ты же читаешь чувства, — подхватил жену на руки, я отнес ее на кровать и посадил, аккуратно подложив под спину подушку.
— Тут без чтения чувств не ошибешься, твое тело… — буркнула Лада, а потом добавила, — ты не мог бы одеться? А то…
— …ходишь голым, как дикарь, — с улыбкой закончил я.
Мне нравилось смущать Ладу, поэтому я надел только штаны. Дальше, по словам моей жены, мы занимались форменным непотребством: ели на кровати. Крошки от хлеба падали на постель, но меня это совсем не заботило. Потом я рассказывал обо всем, что произошло. Около двух часов мы разговаривали. Странно рассказывать жене о ней самой, странно и одновременно сближающе.
— Знаешь, ведь по законам дроу мы не женаты, — сообразил я. — И сейчас самое время это исправить: дать клятву на крови.
— Нет! — испуганно остановила меня Лада, — не надо никакой клятвы. Я не хочу, чтобы ты умер, если меня убьют.
— Ты отказываешься? Но ведь клятва — это такая власть…
— А власть — это ответственность. Нет, Флай. Я не согласна! Знаю, что ты меня и без этой клятвы не предашь.
Я не знал, как на это реагировать. Боги любят шутить. Всю жизнь боялся и ненавидел эту клятву, но, когда нашел женщину, которой готов ее принести, она отказалась. Это было даже обидно.
— Лада, если ты боишься за мою жизнь, то напрасно. Без тебя я бы не смог жить дальше. Я бы задержался на этом свете ровно настолько, чтобы снять шкуру с того, кто тебя отравил, — только закончив это говорить, я понял, что именно так бы и поступил, если бы Лады не стало.
— Глупости! — разозлилась она. — Что это за жизнь, ради мести? Я знала таких людей, они, прежде всего, убивают сами себя. С ними даже находится больно. И сам подумай: если бы я принесла клятву, которая в случае твоей смерти убила бы меня, ты был бы счастлив?
— Нет!
