Как бы то ни было, неважно, что я сказал, ребята из «Белого забора» просто хотели подраться, побить кого-нибудь по какому угодно поводу, потому что именно таким образом они зарабатывали себе репутацию на улице.
Они стали наступать на меня, я вспомнил, что у меня с собой нож с выкидным лезвием, и достал его.
Чиво остановился и достал из кармана самодельный пистолет из трубки и куска дерева, боек приводился в действие всего лишь резиновой лентой, но дыру у вас в голове диаметром 5,6 миллиметра он все равно мог оставить. Этим же пистолетом за месяц до того Чиво убил соперника из уличной банды Маравилла.
– Хочешь поиграть, сука? – сказал он.
Я задрожал, убрал выкидное лезвие и поднял руки. Сэнти бросился на Чиво, врезал ему и сказал:
– Беги, чувак.
И я побежал.
За спиной я услышал выстрел. Очень громкий.
И вот мы почти у цели.
Я веду Сейнта и Папу через кладбище, яркие краски которого совершенно неуместны, лужайки усыпаны розовыми лепестками, небо в разрывах фейерверков. Мы проходим могилы с лежащими на них печеньями, украшенными черепом со скрещенными костями, на каждой стоит свеча Мадонны, горящая красным, розовым или голубым пламенем.
– Это сахар горит, бато. Ты это знал?
Я медленно качаю головой, ветер доносит приятный запах глазурованных печений.
Зеленоглазые призраки здесь повсюду: одни благополучны, другие бедны, старые, молодые, боксеры, невесты, священники, чудовища, все они исполняют этот последний танец, у всех лица расписаны. Они не обращают на нас внимания, курят сигареты с любимыми; чокаясь, выпивают у своих могил, украшенных цветами и фруктами, за старые времена, и мы их тоже не замечаем.
Сердце влечет меня лишь к одной могиле. И я мог бы найти ее с закрытыми глазами, потому что бываю возле нее почти каждый день.
– Вот после этого подъема, – говорю я, указывая подбородком вверх по холму.
Мы проходим гробницу, украшенную оберегами и изображениями пылающих сердец, и только тут, слишком поздно, я замечаю ребят из банды «Белый забор» из окрестностей Истсайда – их семеро.
Это невероятное совпадение, что и они тоже здесь, но, вероятно, даже бандиты навещают умерших родственников.
Я узнаю их всех: Большую Тень, Паука, Марионетку, Джеви, Психа, Порезанного и их вожака, Чиво, с бутылкой в руке, которая ходит у них по кругу.
Сердце у меня холодеет от ненависти.
Марионетка узнает меня и локтем подталкивает Джеви. Они указывают на меня, выкидывают на пальцах условный знак. Остальные таращатся на меня, и Чиво засовывает палец себе в рот и вытаскивает его – я понимаю, что это означает. Ускоряю шаг. Им есть чем заняться, и они возвращаются к своим делам, эхо подхватывает их смех.
– На хрен этих подонков, – говорит Сейнт.
– Ага, – отвечаю я, надеясь, что они не услышат.
Мы поднимаемся на гребень холма и начинаем спускаться по противоположному склону. Вокруг нас девушки танцуют, музыканты играют, мальчик и девочка, призраки, бегают друг за другом с обручами и палочками.
Затем мы оказываемся у могилы Сэнти. Она выглядит свежей, земля рыхлая, влажная. Холмик покрыт мокрыми стеблями вьющихся растений, высокие черешни стоят, как облака дыма. Положенные мною цветочные венки еще цветут, источая нежный запах, хоть им уже по два месяца.
У изголовья могилы, уставившись в землю, сидит фигура. Вид у нее торжественный. Рядом нет никого, кто мог бы ее оплакать.
– Сэнти?
Он поднимает взгляд, едва уловимая улыбка растягивает стежки его губ. Можно было бы подумать, что у него на лице грим, но только никакой грим не может заставить глаза так гореть зеленым. Если бы не это тусклое свечение, лоб, опутанный паутиной, сросшиеся брови, как рукоятка штопора, подбородок, как на распятии, и располосованный лопатообразный нос, Сэнти выглядит так, как я видел его в последний раз.
– Что с тобой, чувак? – говорит он.
– Я… я… – больше я ничего не могу вымолвить.
– Хочешь побыть один? – спрашивает Сейнт.
Я пожимаю плечами, и он понимает, что это означает «да». Папа уносит сахарный череп, и в последний момент я вижу, как они сворачивают за мавзолей. Говоря «последний момент», я имею в виду, что всю следующую минуту вообще ничего не вижу, слезы застилают мне глаза, все в них расплывается.
– Прости. Господи, я так чертовски виноват…
– Все нормально, чувак. Мне не следовало этого делать.
От этого мне становится только хуже, ведь это все из-за меня. Я не ожидал того, что мы сделали, но вроде бы должен был ожидать, и я не могу думать ни о чем другом, а только думаю, что я оставил его, и тут Сэнти берет вину на себя.
– Нет… – Я хочу сказать что-то еще, но слова не идут.
Я протягиваю руку, хочу прикоснуться к нему, но моя рука проходит сквозь него.
– Слишком поздно, чувак. Человек в цилиндре уже пришел, и мы станцевали.
– Это должен был быть я, Сэнти, мне не следовало тебя оставлять. Надо было порвать этих сук.
– Что это ты о нас говоришь? – доносится голос у меня из-за спины.
Мир замирает, все звуки смолкают, звучит только этот голос. Я поворачиваюсь. Передо мной Чиво и его банда «Белого забора».
– Пришел сегодня пососать чоризо
[62] призрака, хото? – дразнит Большая Тень.
Они смеются и обступают нас со всех сторон. Я думаю о петле висельника, которая вот-вот затянется.
В надежде на помощь я смотрю в лицо Сэнти, он встречается со мной глазами и опускает их. Он грустно качает головой и говорит:
– Я всего лишь призрак, чувак, меня не вызвали. Имя на черепе, сам знаешь, не мое. Я не могу заступиться.
Петля затягивается.
– Я ничего не сделал.
– Тогда зачем ты здесь? – спрашивает Чиво. – И почему ты убежал от нас, сука? Это уже вина.
Я достаю из кармана нож с выкидным лезвием.
– Хватит духу пустить его в дело, хото? – говорит Паук, а остальные подходят еще ближе.
Я рассекаю лезвием воздух, но без толку, с таким же успехом ребенок мог бы бросить резиновый мячик в стаю волков. Сердце у меня колотится так, что, кажется, переломает ребра. Я уже знаю, что будет дальше, они начинают свистеть и наносить удары по воздуху вокруг меня, желая меня раззадорить.
– Пожалеешь, что сегодня вышел из дома, – обещает Джеви.
Я закрываю глаза: хочется снова стать маленьким, кататься вместе с Сэнти на велосипедах по бульвару Уиттиера, только я понимаю, что слишком поздно, и теперь мне хочется, чтобы все побыстрее кончилось…
