Времени я терять не стала. Достала телефон Джорджа Фаранджа и заказала разговор с Соединенным Королевством.
Ответил на звонок совсем другой человек. По голосу судя, моложе: и значительно. Говорил он с американским акцентом, из наших, полагаю, краев. Нет, сообщил, м-ра Фаранджа нет дома. Уехал по делам, а когда вернется, молодой человек сказать не мог. Возможно, он мог бы чем-то помочь. По какому поводу я звоню?
«По поводу книги, – сказала я. – Мистер Фарандж дал мне книгу на просмотр, и я хотела бы переговорить с ним об этом».
«Что за книга?»
«Размером примерно с журнал, – сказала я ему. – Переплетена в кожу. Тридцать листов, как мне показалось, из пергамента. Я датирую ее концом восемнадцатого века, хотя и не вполне уверена. Как я обнаружила, и обложка, и страницы лишены какого-либо текста».
Молодой человек вобрал в себя воздух, пробормотал что-то вроде: «Так это вы, значит». Потом сказал: «Что она вам устроила?»
По тону вопроса я поняла, о чем он спрашивает. Сказала, что была больна, как я полагаю, гриппом. А теперь у меня волосы седеют.
«Книга эта называется «Восполнение», – сообщил молодой человек. – Известна она также и как «Око О́дина».
«Это еще что?» – спрашиваю.
В ответ молодой человек рассказал историю.
«Есть город, – начал он, – что стоит на берегу черного океана. Город древний, и у него много поселений по соседству. В одном из них есть церковь. Глазу не очень-то есть на что порадоваться: длинное низкое строение, стены которого потрескались, а входная дверь не запирается так, как должна бы. Все, что было ценного внутри: скульптуры известных художников, священные сосуды, отделанные золотом, мощи давно умерших святых – давным-давно были перевезены в более сохранные места или разворованы. Впрочем, если пройти по главному проходу до алтаря и обогнуть его справа, то найдешь в дальней стене дверной проем. Он закрыт тяжелой створкой, замок которой находится в превосходном состоянии. Если бы в вашем распоряжении оказался ключ от того замка и случись вам знать определенную последовательность слов, какие требуется бормотать, вставляя и поворачивая ключ, вы оказались бы на вершине пролета каменной лестницы. Она уходит вниз весьма далеко. Сойдя с нее, вы попали бы в коридор, идущий к большой, тяжелой двери, тоже запертой. Если у вас получилось добраться досюда, значит, скорее всего, у вас окажется ключ и от этого замка, и вы будете знать, какие надлежит произносить слова, вставляя и поворачивая этот ключ. Когда откроете дверь, то пред вами предстанет стена из белого материала, штукатурки, по-видимому. Однако стоит вам коснуться ее, как вы почувствуете, что она мягкая, теплая, только что не маслянистая. Материал излучает белое свечение, которое превосходит любой источник света, каким вы до сих пор пользовались. И он живой… или скорее – часть чего-то живого. Зовите это глазом, но таким глазом, какого не было никогда. Вам известен миф о правом глазе Одина? Он извлек его из глазницы, чтобы получить доступ к колодцу Мимира мудрого. Мимир, приняв глаз, бросил его в воду своего источника. Вообразите себе глаз божества, плывущий в темной воде. Вообразите себе глаз, огромный, как кафедральный собор, око, способное прозреть глубины галактики и бескрайние галактики за нею. Вообразите себе око, способное видеть то, что было, и то, что будет, а заодно и то, чего не было, нет и не будет, способное постигать все непредвиденное одновременно».
«Теперь, – продолжил молодой человек, – представьте, что вы являетесь к этому дверному проему с ножом невообразимой остроты. С таким лезвием, каким можно было бы срезать с поверхности этого великого ока тончайшие листы. Кто знает, сколько сумели бы вы настругать? Позже, вернувшись в свое жилище, вы собираете эти листы в книгу, помещаете между убранными в кожу обложками. Такая книга позволила бы читающим принимать участие в том, что прозревает око. Хотя читающим, не привычным к перспективе ока, будет казаться, что они живут в том, что видят. Кто-то, возможно, будет искать ответы на диковинные тайны. Кто-то, может, дерзнет отправиться сквозь время и пространство. Кого-то, вероятно, прельстят более скромные цели, и они примутся искать жизни, которые избавят их от тех или иных трагедий, безвременной кончины любимого человека, несбывшихся возможностей в любви. Настоящей редкостью оказались бы тот мужчина или та женщина, кто, полистав страницы такой книги, не исторглись бы из самих себя и не отдались бы иной перспективе, иной реальности.
«Но болезнь-то здесь при чем? – спросила я. – При чем седина?
«Отлученные от своего организма, – пояснил молодой человек, – страницы книги нуждаются в ином источнике силы».
«Во мне», – вздохнула я.
Если бы смогла я отложить книгу в сторонку и никогда больше не раскрывать ее, то, весьма вероятно, не замедлила бы поправиться. Седой клок волос у меня зарос бы. Однако если я вернусь к «Восполнению», то стоит ожидать, что состояние мое ухудшится. Молодой человек не ведал ни о ком, кто протянул бы с книгой больше одного года, а если быть совсем откровенным, заметил он, большинство сгорали в половину, если не в четверть этого срока.
«Зачем же Джордж Фарандж дал мне ее? Что я ему такого сделала?»
«Торг», – ответил молодой человек. Как он предположил, м-р Фарандж взял что-то у меня взамен.
«Он одним письмом интересовался… Только какой же, к дьяволу, это торг был? Я понятия не имела, что беру у него».
«Он и не утверждал, что это был честный торг, – сказал молодой человек. – А кстати, вы бы поверили мистеру Фаранджу, если бы он рассказал вам, что это за книга и что она творит?»
Замечание вполне справедливое. Я спросила, что мне делать дальше.
«Ничего», – донесся ответ. «Восполнение» было у меня. Я вольна была делать с ним все, что заблагорассудится.
«Он и его друзья не желают получить ее обратно?»
«Они получат книгу в подобающее время», – произнес молодой человек.
Минерва подняла стакан и допила его содержимое.
– Как видите, я вернулась к книге… к Ивонне, к жизни, какою мы не жили. Хотелось бы представить это как драматический выбор, только больше походило на то, что я попросту вернулась к прежнему. О, я держалась от нее подальше целых недели две, съездила, как и обещала себе, на Мэй-Кейп, сидела на пляже, латала прорехи нечитаного и ела в весьма прелестных ресторанах. И все то время из головы ни на миг не выходило: «Жаль, здесь нет Ивонны, ей бы очень понравилось». Не скажу, что мысль была нова, однако мое общение с «Восполнением» придало ей весомость, какой не было уже много лет. Я всегда обожала океан, всегда чувствовала, что просто посидеть рядом с ним значило набраться новых сил. Впрочем, смотреть, как накатываются волны на берег, в одиночку было нелегко. Вернувшись сюда, я решила открыть книгу на несколько минуток, ровно на столько, чтобы убедиться: с дочкой все в порядке. И уже в голове прикидывала, смогу ли заглядывать в нее время от времени, раз в месяц, скажем, или раз в неделю. Неплохо было бы, верно? Растягивать бы удовольствие на годы, если не десятилетия.
