Губы Эмбер приоткрываются. Она делает неглубокий вдох, как будто ей больно дышать.
Голос Вуди становится мягким, умоляющим:
– Когда ты в последний раз видела солнце?
Ее глаза наполняются слезами.
– Сто семьдесят два дня назад, – ответила она, как будто каждый день оставлял зарубку в ее сердце.
– Мне тоже его не хватает, – признается Вуди, прижимая руку к груди. Он тянется за листком бумаги, который она держит в руке, и выставляет его перед ней. Эмбер моргает, глядя на слово «АРИЗОНА», и по ее лицу скатывается слеза. – Я знаю тебя почти пятьдесят лет, Эмбер. Дольше, чем кто-либо другой. Лучше, чем кто-либо другой. Ты бы не пришла сюда, если бы тоже не хотела этого.
Она обводит кладовку пристыженным взглядом, как будто сожалея, что помещение такое крошечное, да еще мы все здесь.
– Ты – это все, что у меня осталось, – шепчет она.
– Я вовсе не прошу тебя покидать меня. Я прошу тебя пойти со мной. – Вуди кладет руку Эмбер на плечо.
Она смахивает слезу, притворяясь, что ей что-то попало в глаз.
– Мы остановимся в Аризоне, – предлагаю я. – Что бы важного для тебя там ни находилось. И на такой срок, на какой ты захочешь. Обещаю.
Вуди поворачивается ко всем нам, прежде чем Эмбер успевает заговорить:
– Если Джек прав, то нужно собрать все четыре Времени года, чтобы выжить вне сети. Где Мари?
– Она отказалась прийти. – Я многозначительно смотрю на Эмбер. – Одному из нас придется поговорить с Хулио.
Она отшатывается от меня, крепко сжимая челюсти и привлекая всеобщее внимание.
– Нет. Ты что, шутишь? Я не могу этого сделать! Хулио ни за что не позволил бы мне подойти достаточно близко, чтобы поговорить с ним.
– Он позволил тебе подойти достаточно близко, чтобы поцеловать его, – бормочет Чилл.
Лицо Эмбер вспыхивает так жарко, что могло бы всех нас воспламенить. Я толкаю Чилла локтем под ребра.
– Расскажи им, Вуди! – рявкает она. Вуди молча смотрит на нее, все еще держа в руках мой рисунок, как какую-то хрупкую, драгоценную вещь. – Что ж, ладно! – говорит она, закатывая глаза. – Я поговорю с ним. Но обещать ничего не буду.
Я ощущаю прилив адреналина, от которого начинает кружиться голова. Мы продвинулись на шаг ближе к цели.
– Остается только Флёр.
Поппи молчит, прижимая скрещенные руки к груди. Она качает головой и наконец говорит дрожащим голосом:
– У нас в запасе осталась еще одна весна. Я могу поднять ее выше красной черты. Мы не обязаны этого делать.
Она проталкивается мимо Вуди и Эмбер.
– Поппи! – Она останавливается у самой двери, отказываясь смотреть на меня. – Это и жизнь Флёр тоже. Она должна иметь право голоса в этом вопросе.
Чтобы отжать спусковой рычаг, Поппи приходится налегать всем телом. Торопясь уйти, она чуть не спотыкается на пороге. Чилл порывается пойти за ней.
– Оставь ее, – говорю я ему. – Поппи не передумает. У нее фаза отрицания. К тому же она слишком напугана. Так или иначе, мне придется самому добраться до Флёр.
14
Кратчайшим путем
Джек
– Что-то ты рано, Джек. – Эмбер проталкивается мимо меня, походя хлопнув рукой мне по груди. От ее касания я ощущаю жжение в районе солнечного сплетения и, потирая болезненное место, морщу нос от тошнотворно-сладкого запаха смерти и тыквенного пряного фраппучино из «Старбакса» у нее в стакане. Она поправляет рюкзак у себя на плече и приглаживает волосы. – Слишком рано. Еще даже День благодарения не наступил
[6].
Она лавирует по многолюдному коридору, гудящему от оживленных разговоров об экзаменах, вечеринках, о состоявшемся в выходные футбольном матче, и я изо всех сил стараюсь не отставать. Все это так обыденно и отдаленно знакомо, что делает меня одновременно раздражительным и навевает ностальгию. Я не знаю, как Эмбер это выдерживает. Сам бы я ни за что не стал тратить свои единственные три месяца свободы в году, притворяясь старшеклассником. Мимо проходит учитель, прикрывая рукой от случайного столкновения свою наполненную до краев кружку кофе. При виде меня он замедляет шаг и хмурится, будто пытаясь вспомнить, кто я такой. Я проскальзываю вслед за Эмбер, увлекаемый толпой спешащих на занятия школьников.
Я склоняюсь к ее уху.
– Ты уже поговорила с Хулио?
Она неспешно отпивает свой фраппучино и пожимает плечами.
– Ну, мне удалось перекинуться с ним парой слов.
Кто-то толкает меня сзади, и я врезаюсь Эмбер в спину.
– Давай пойдем куда-нибудь, где можно нормально поговорить!
– Я опоздаю на урок. Приходи через неделю. – Температура моего тела понижается. Никто не заставляет Эмбер ходить на занятия. Она не задержится здесь достаточно надолго, чтобы закончить семестр, и беспокоиться нам нужно о куда более серьезных вещах. Эмбер вздрагивает и бросает на меня рассерженный взгляд через плечо. – Отойди, Джек. От тебя холодом веет. И прекрати делать глазами эти твои жуткие зимние штучки.
Я хватаю Эмбер за рукав рубашки, тащу к подсобке для уборочного инвентаря и, оказавшись внутри вместе с ней, захлопываю дверь. Она ругается, когда я случайно дотрагиваюсь до ее кожи, вслепую нащупывая в темноте выключатель.
В ее ладони вспыхивает искра, разгорается в колеблющийся огонек, отбрасывающий тени на ее хмурое лицо. Она указывает взглядом на свое колено, оказавшееся в опасной близости от моих ног.
– Перестань, Эмбер. Это очень важно. – Я замечаю свисающий рядом с пламенем шнурок выключателя и резко дергаю за него. Подсобку тут же заливает резкий белый свет. – Что сказал Верано?
Она тушит огонь и прислоняется спиной к стене, ногой отталкивая от себя ведро со шваброй.
– Я пыталась, ясно тебе? Нашла его на какой-то вечеринке. Я гналась за ним по дощатому настилу целую милю, прежде чем он, наконец, соизволил остановиться и выслушать меня. Однако он отказался заглушить свой передатчик, и Мари не дала нам и двух секунд побыть наедине.
– Ты рассказала ему о Флёр?
Она кивает, поигрывая торчащей из крышки стаканчика соломинкой.
– Он воспринял новости довольно тяжело. Все твердил, что это его вина. Я никогда прежде не видела его таким расстроенным.
– Значит, ты подождала, да? А потом пыталась еще раз?
– Не совсем. – Она бросает на меня взгляд из-под ресниц, продолжая пронзать свой напиток соломинкой. – Он не дал мне такой возможности. Сказал просто: «Спасибо, что пришла, Рыжая, но я и сам найду дорогу домой». Затем он повернулся ко мне спиной, будто ему все равно, пойду я за ним или нет. Я не знала что и думать. Он потянулся к своему передатчику, и я запаниковала. Испугалась, что он его выключит и совершит какую-нибудь глупость. Поэтому я отправила его домой. – Она содрогается, будто это последнее слово ранит ее так же сильно, как меня.
