Я прижимаюсь спиной к стене рядом с ней.
– Поппи все еще отказывается отвечать на мои звонки или мейлы Чилла, поэтому я заплатил Борею, чтобы он доставил письмо Флёр.
– Она его прочитала?
Я отрицательно качаю головой.
– Поппи перехватила его, разорвала на мелкие кусочки и отправила их мне обратно. – Я провожу рукой по лицу. – Она намерена заставить Флёр обойтись со мной как можно безжалостней. Как, черт возьми, я сумею задержать ее настолько, чтобы она меня выслушала?
У меня всего три месяца, чтобы обналичить свои капиталовложения, устранить недоработки и убедить Флёр пойти с нами. Мне понадобится каждый час, который я смогу украсть у Осени Эмбер, чтобы провернуть это дело.
Она смотрит на остатки фраппучино у себя в стакане.
– Ты обязательно найдешь способ достучаться до нее, – говорит она с тоскливым вздохом. – Тебя она послушает. И Хулио Флёр тоже выслушает, я уверена. Если и есть способ спасти ее, он его найдет.
Я бросаю на Эмбер быстрый взгляд. Я убивал ее десятки раз, но никогда прежде не видел такой подавленной.
– А с остальным ты справилась?
Надеюсь, ей хотя бы удалось обеспечить нас автомобилем для побега.
– Я нашла нам… – Я вскидываю руку, прежде чем она успевает мне что-то сказать. Чем меньше я знаю, тем в большей мы безопасности. Она плотно сжимает губы и понимающе кивает. – Борей занимается всеми приготовлениями. – Приходится рисковать, привлекая посредника со стороны, чтобы он скрыл от нас детали нашего собственного плана, пока не выберемся из Обсерватории. – А как насчет тебя? Ты нашел дом, в котором мы будем в безопасности?
– Все улажено, – заверяю я ее.
Я не был в хижине своего деда с той самой зимы, когда Гея нашла меня. После его смерти дом был заброшен. Сама хижина по-деревенски проста, и от безымянной дороги ее отделяет густая поросль деревьев, делая это место самым безопасным для Флёр. Ни номера дома, ни почтового ящика. Никаких отличительных черт, благодаря которым его возможно легко опознать. Никаких недавних платежей или транзакций, которые Кронос мог бы отыскать в моей памяти. Мои воспоминания об этом месте в лучшем случае нечеткие – как мы с Чиллом пытались согреться у огня после того, как я вытащил его из пруда, стараясь разобраться в том, что с нами произошло. Я гоню от себя эти образы, заставляя выбросить из головы все мысли о безопасной хижине.
– Забронирую нам несколько рейсов из Лондона, – говорю я. – В Цюрих, Торонто, Амстердам… А из этих городов куплю билеты на поезд, автобус, возьму несколько автомобилей напрокат. Также я оплачу ряд апартаментов и отелей. Чем больше возможных путей побега Кронос увидит в моих воспоминаниях, тем сложнее ему будет найти нас.
Это займет его на некоторое время, а когда мы высадимся на берег, он, вероятно, решит, что мы уже рассеялись в воздухе, и прекратит поиски.
– А если он этого не сделает?
Я закрываю глаза, пытаясь избавиться от видения посоха Кроноса и Кай Сэмпсон, нацелившей на меня стрелу. И трескающегося подо мной льда, стремящегося потопить меня. Я велю себе изменить это будущее.
– Тогда продолжим бегство.
Эмбер отталкивается от стены, решительно качая головой, и тыкает пальцем мне в грудь.
– Давай-ка кое-что проясним, Джек. Я никогда ни от кого не убегаю.
Я киваю, стараясь не ляпнуть больше ничего такого, что могло бы вывести ее из себя. Установившееся между нами перемирие и без того кажется в лучшем случае шатким. Клэр Сэнфорд сбежала из дома и насмерть замерзла на улицах Нью-Йорка. А еще она никогда не делала тайны из своего презрения ко мне. Я знаю, каково это – бояться холода. Умереть от него. Поддержание хрупкого мира со мной обходится ей гораздо дороже, чем она показывает.
– Тогда зачем ты это делаешь? – Такое чувство, что я должен знать. Она этого вполне заслуживает.
Эмбер отстраняется от меня.
– Я делаю это ради Вуди и моей мамы.
Она снова принимается теребить соломинку, упрямо сжимая челюсти и явно чего-то не договаривая. Свою собственную мать я не видел с того самого дня, как она бросила меня на крыльце школы-интерната, и я не могу придумать ни одной причины, побудившей бы меня отправиться на ее поиски.
Когда Эмбер наконец нарушает молчание, ее голос звучит прерывисто.
– Я ушла из дома, когда мне было семнадцать, – признается она. – Сбежала с каким-то парнем наперекор матери, твердившей не делать этого. Последними словами, которые она мне сказала, были: «Ты всегда думаешь только о себе. Ты никогда не изменишься». – В ее безнадежном смехе слышится ироничная нотка. – Если бы только она могла увидеть меня сейчас! Я олицетворяю собой осень – само воплощение перемен. Вот уже пятьдесят лет, как я стараюсь стать такой, какой она хотела меня видеть. Я хожу в школу даже тогда, когда вовсе не нужно этого делать, возвращаюсь домой вовремя, следую правилам. Так почему, черт возьми, я все еще чувствую, что она права? – Она швыряет свой пустой стаканчик в ведро для швабры. – Я довезу тебя до Аризоны, – говорит она. – Но после этого ничего не обещаю.
Она достает из рюкзака складной нож и бросает рюкзак на пол. Протягивает мне оружие, собираясь с духом, когда я беру его. Нож кажется мне тяжелым и каким-то неправильным.
С нетерпеливым вздохом Эмбер раскрывает лезвие и вжимает рукоятку в мою ладонь.
– Они рассчитывают на тебя. Не испорти все дело.
Вздернув подбородок, она смотрит вдаль поверх моего плеча. На долю секунды мне кажется, я вижу пустыню с переливающимися тепловыми волнами, как мираж на поверхности, или, может быть, это душа Эмбер отражается в ее глазах.
15
Последняя охота
11 марта 2021
Флёр
– Мы по-прежнему можем это сделать. Быть безжалостными.
Поппи сует мне в руку чемодан. Все, что мне нужно, поместится в рюкзаке, значит, она, скорее всего, запаковала несколько видов оружия, которое мне ни за что не удастся пронести на борт самолета в ручной клади.
– Найди Джека, как только приземлишься, и покончи с ним. Чем скорее его время года завершится, тем лучше. Нам нужны все дни, которые можем заполучить.
Ради спокойствия Поппи я киваю, хотя у меня все внутри переворачивается при одной мысли об этом. Мы обе знаем, что на этот раз поставлено на карту.
Я сажусь в весенний транспортный лифт в конце нашего крыла и поднимаюсь на поверхность. Он открывается в небольшом лодочном сарае к востоку от Гринвич-парка. Все жалюзи опущены, и дневной свет просачивается по краям окна. У стола в приемной дежурит девушка-Страж. Проверив мои бумаги и передатчик, она выпускает меня.
Серый туманный дневной свет ослепляет, и мои чувствительные после стазиса глаза начинают слезиться. Гринвич-парк по другую сторону кирпичной стены через дорогу представляет собой волнующееся зеленое море, и, глядя на расположившиеся на пикник пары и играющих на лужайке детей, я вдруг ощущаю, что мне тесны собственные ботинки. Каждой клеточкой тела я жажду пройтись босиком по траве, выманить ранние цветы из почек на деревьях, но моя задача заключается в том, чтобы как можно скорее обосноваться в регионе, сведя при этом взаимодействие с людьми к минимуму. Никаких конфликтов, бурь или ненужных проявлений магии. Никакого общения с другими Временами года, пока не доберусь до места назначения. Тогда я смогу проявить жестокость и безжалостность, которых ожидают от меня Дуг и Поппи.
