– Ты был прав. – Чилл прищуривается, глядя на оправу у себя в руках. – В школе все по-другому. Просто красные точки на экране. Думал, что не оплошаю, если когда-нибудь попаду в настоящую драку, но на деле на меня напал ступор.
Я кладу руку ему на плечо.
– Никто не ожидает, что ты станешь геройствовать.
– В том-то и дело. Все это время я ожидал, что героем будешь ты.
Он смотрит прямо на меня, и на сей раз нас не разделяют ни пластиковая оправа, ни линзы – настоящие или воображаемые. Правда больно жалит. Прямо сейчас я чувствую себя совсем не героически. Я всего-то и хотел, что исчезнуть по-тихому и найти место, где мы все будем в безопасности. И полагал, что смогу быть тем, кто удержит нас в таком состоянии.
Я заставляю себя улыбнуться и сжимаю плечо Чилла, чтобы напомнить, что на нем больше нет спасательного жилета.
– Ты сделал это. Ты победил свой страх. Мне этот поступок кажется очень даже героическим.
– Ты так думаешь? – Он качает головой и, прищурившись, смотрит на Поппи, которая прямо на автостоянке накладывает швы на ногу Вуди. – Видишь ли, она вроде как удивительная. Когда все пошло наперекосяк, она точно знала, что делать. Она вообще ничего не боится.
– Все чего-то боятся. – Я вспоминаю, какое лицо было у Поппи на катере, когда она еще не была уверена, последует ли Чилл за остальными. И как она первой бросилась за борт, когда Чилл снял свой спасательный жилет и прыгнул в воду. – Она боялась потерять тебя.
Он бросает в ее сторону еще один взгляд исподтишка и, улыбаясь про себя, снова надевает пустую оправу. Поразительно, но без линз его глаза кажутся немного остекленевшими и расфокусированными. Без всякой магии.
– Мне кажется, теперь я понимаю, почему ты хотел уйти.
Вскочив на ноги, Чилл бежит помогать остальным. Без спасательного жилета, который так долго отягощал его, он кажется очень легким.
Может быть, дело в тяжелой пластиковой оправе, мешающей обзору, или в постепенном ухудшении зрения здесь, в реальном мире. Или, может быть, в том, что его полные надежды и света глаза смотрели только на Поппи, как будто он в первый раз узрел мир во всем многообразии его возможностей. Так или иначе, Чилл не заметил ворону, все еще наблюдающую за нами с дерева.
26
Жизни, которые мы похоронили
Флёр
Я иду вслед за Хулио по песчаной дорожке в жилой комплекс. Хулио горбится в своей толстовке, засунув руки в карманы мокрых джинсов. Он оглядывается на меня через плечо, когда я выбираю приставшие к свитеру сосновые иголки.
– Бедные ублюдки, – говорит он, качая головой. – Ты ведь даже рук не запачкала.
– Что ты имеешь в виду?
– Ты разорвала четырех Стражей на кусочки, не так ли? – спрашивает он, когда я наконец догоняю его.
– Я не говорила, что их было четверо.
Он закатывает глаза.
– Стражи всегда работают группами по четверо. Кому, как не тебе, это знать.
Я обхватываю себя руками, внезапно почувствовав холод от воспоминания о тупиковом переулке, в котором меня подстерегла команда Дуга. Какой беспомощной я себя ощущала в окружении Стражей, запертая в здании глубоко под землей. На сей раз мне повезло оказаться рядом с лесом. Я содрогаюсь при мысли о том, что могло бы случиться, попади мы в засаду на пляже или в кабинке для переодевания.
– Джек тоже был там. Он мне помог.
– Будто ты нуждалась в помощи, – бормочет Хулио, глубже засовывая кулаки в карманы, чтобы скрыть дрожь. – Мне почти жалко этих Стражей. Это дерьмо причиняет боль.
Кровь приливает к моим щекам. Та драка между нами произошла много лет назад. Зачем же сейчас о ней вспоминать?
– Это был несчастный случай. И я тебя лишь немного покалечила.
– Тот еще несчастный случай. – Хулио приподнимается на цыпочках, чтобы заглянуть через решетчатые ворота забора, прежде чем распахнуть их. – Мне потребовались годы, чтобы это пережить.
– Не важно. – Я обхожу стопку шезлонгов и продолговатый бассейн, закрытый зеленым пластиком на сезон. – Мне было страшно. Ты пытался меня утопить. Я поступила так, как и любой другой на моем месте. Не моя вина, что ты недооценил своего противника.
– Заткнись, убийца, – говорит Хулио, понизив голос. – Ты же всю округу перебудишь.
– Если битва у кабинок никого не потревожила, то мы и подавно не сможем. Кроме того, ты уверял, что здесь никого не будет. – Он заглядывает в задние окна темного дощатого коттеджа. – Хочешь поговорить об этом? – спрашиваю я.
Он проверяет замок на окне.
– Не особенно.
– Хулио. – Что-то в том, как я произнесла его имя, заставляет его остановиться, хоть он и продолжает упорно отводить глаза. – Это была не твоя вина.
Хулио трет глаза и, отвернувшись от меня, упирается всем своим весом в подоконник. Он смотрит на свои руки так, словно они принадлежат кому-то другому.
– Я схватил его передатчик.
– Это был несчастный случай.
– Неужели?
Над розово-серым горизонтом проплывают темные полосы облаков. У ветра такое же неустойчивое настроение, как и у нас, а воздух угрожает вот-вот пролиться дождем.
– Мари права. Ты сделал то, что должен был сделать, чтобы остаться в живых. И Эмбер тоже сделала то, что должна была, чтобы спасти тебя.
– Ей не впервой.
В его сокрушенном вздохе ощущается привкус соленой воды. Как у усталости и разочарования. Я открываю было рот, чтобы спросить, что он имеет в виду, но он в этот момент просовывает руку в углубление над головой – и ключи падают прямо ему в ладонь.
– Ты знаком с хозяевами? – интересуюсь я.
Хулио отпирает дверь, приоткрывая ее ровно настолько, чтобы понюхать воздух, и затаскивает меня внутрь. Не включая свет и крепко держа меня за рукав, он ведет меня мимо стеллажа, заставленного досками для серфинга, мимо дивана и телевизора с большим экраном.
– Просто я иногда тусуюсь с этими людьми.
Вслед за ним я поднимаюсь по лестничному пролету на кухню. Он заходит в кладовую, набирает консервированные супы и бобы, коробки с хлопьями, пакеты чипсов и лапшу быстрого приготовления и выкладывает все это на стол. Затем тянется под раковину за мусорным мешком и заталкивает в него всю еду. Закончив, он берет лежащий у раковины рулон бумажных полотенец и также бросает в мешок.
Хулио избегает холодильника, дверца которого густо усеяна магнитами и фотографиями. Я смотрю на них, изо всех сил пытаясь в просачивающемся сквозь окно над раковиной тусклом свете занимающегося утра разглядеть лица на снимках.
– Это же ты!
Я вытаскиваю из-под магнита фотографию, на которой изображен бронзовокожий Хулио без рубашки и в бирюзовых шортах. Он обнимается с группой серферов, и все они щурятся на солнце. Их доски разбросаны по песку вокруг них, а на заднем плане виднеются те самые кабинки для переодевания, у которых мы только что сражались. Не знаю, почему эта фотография так меня шокирует. Может быть, потому что мне трудно вообразить, что у нас есть другая жизнь, кроме той, в которой мы сейчас застряли. Не могу себе представить, как мы формируем связи или заводим значимые постоянные отношения. Я удивляюсь непрошеному уколу ревности.
