Она указывает подбородком на палатки. Их всего две. Все наше путешествие строится на доверии. Доверии, которое мы слепо отдавали и за которое боролись, потому что нуждаемся друг в друге, чтобы выжить. Я вспоминаю тот момент в хижине, когда Хулио и Эмбер встали бок о бок против Джека, и мне пришлось выбирать между ними. Они остались, потому что это сделала я. Потому что я верила в Джека. А теперь он смотрит на меня, сидя на краю нашего лагеря, и спрашивает, по-прежнему ли я ему доверяю?
– Я не знал, что сделает со мной ее магия, – прерывистым голосом говорит Джек. – Магии оказалось слишком много. Слишком большая власть. В тот момент я не осознавал, какую часть себя я потеряю или какую часть смерти Неве заберу с собой, и за это я прошу прощения, – обращается он к Эмбер. И ко мне. Ко всем нам. – Но не спрашивайте, сожалею ли я о содеянном. Потому что я бы сделал это снова, миллион раз, лишь бы не потерять никого из вас.
Никто не произносит ни слова в ответ, и он крадучись отступает в кусты, выходя за пределы освещаемого костром участка. У меня екает сердце, я готова броситься за ним.
– Джек! – кричит ему вслед Эмбер.
Его шаги затихают.
– Ты все еще хочешь меня убить? – спрашивает она.
Я чувствую, что он где-то неподалеку. Стоит, затаив дыхание.
– Не больше, чем обычно, – тихо отвечает он.
Напряжение покидает плечи Эмбер. Покопавшись в своем рюкзаке, она швыряет в темноту банку фасоли, и Джек ловит ее на лету.
– Тогда хватит прикидываться неженкой-снежинкой и иди с нами есть.
– И все на этом? – восклицает Хулио, поднимаясь на ноги. – Он приставил нож к твоему горлу, а ты собираешься вот так запросто обо всем забыть?
Эмбер пожимает плечами, но в ее устремленном на приближающегося Джека взгляде сквозит какая-то затаенная хитрость.
– Мне не впервой.
Пламя вспыхивает ярче, подпитываемое порывом горячего ветра.
– Но этот раз отличался от остальных, – возражает Хулио. – Ты же могла умереть. Навсегда. По-настоящему.
– Ты тоже мог умереть! – сквозь стоящий в горле ком парирует она, глядя на прокол у него в груди. – Будь я на месте Джека, сделала бы то же самое для тебя.
Хулио открывает рот. Ветер меняется, становится неуверенным и наконец стихает. Хулио медленно садится, придвигаясь к Эмбер ближе, чем раньше.
Джек возвращается к огню, устраиваясь за границей досягаемости его жара. Мы молчим, и вероятно, все думаем об одном и том же, передавая друг другу банки с овощами и бобами. Гадаем, как это откровение изменит нас. Все это время мы считали, что должны уравновешивать друг друга, чтобы сохранять силу и разделять ее поровну. Но, может быть, на самом деле мы мало чем отличаемся от животных. Если мы достаточно проголодаемся и впадем в отчаяние, самый сильный захватит то, что нужно для выживания.
Хулио, скривившись, тычет ложкой в открытую банку фасоли и отталкивает ее подальше от себя.
– А в «Бургер-Кинг» мы заехать не могли, а?
– В ресторанах быстрого питания установлены камеры видеонаблюдения. – Джек сражается с крышкой своей банки и, чертыхаясь, сдается, но тут алюминиевая крышка трескается.
– Если не будем высовываться, то сможем добраться до Аризоны целыми и невредимыми.
– Говорит тот самый похититель душ, который приставил нож к горлу Эмбер.
Они обмениваются пристальными взглядами поверх костра. Огонь щелкает, рассыпая искры.
У кого-то урчит в животе.
С нами столько всего не так. Столь многое я не могу исправить. Например, я не могу вернуть наших кураторов, или жизнь Хантера, или магию, которую мы украли у Неве, чтобы спасти себя. Я не могу исправить наши ошибки или взять назад слова, которые мы наговорили друг другу в минуты слабости. Но возможно, я смогу облегчить боль глубоких ран, которую мы все испытываем. Быть может, сегодня вечером моя сила исцелит нас.
– Дайте мне минутку, – говорю я, отряхивая грязь с ног и беззвучно растворяясь в ночи.
Джек
Я подумываю о том, чтобы последовать за Флёр. Уже давно стемнело, и чем дольше она отсутствует, тем сильнее я волнуюсь. Я расхаживаю по периметру нашего лагеря, издалека наблюдая за огнем и прислушиваясь к звукам в кустах, гадая, куда она пошла и что теперь обо мне думает. Тревожась о том, что, возможно, ее переполняют сожаления.
Когда я улавливаю сладковатый аромат лилий, на меня накатывает облегчение. Флёр пробирается к лагерю, держа в одной руке тушку кролика, а в другой – фазана. Хулио морщит нос, не замечая ни ее вымученной улыбки, ни покрасневших слезящихся глаз.
– Из корней получаются хорошие силки.
Она протягивает свою добычу, игнорируя гримасу Хулио. Эмбер косится на него краем глаза.
– Ты же говорил, что голоден.
Эмбер берет протянутые тушки животных и начинает свежевать кролика, в то время как Флёр ощипывает птицу.
Я подбираю несколько веток, намереваясь заострить их наподобие шампуров, и тянусь к Флёр, чтобы одолжить у нее нож, но Хулио молча выхватывает его. Сидя совсем близко к костру и время от времени поглядывая на меня, он сам принимается затачивать кончики палок.
С наступлением ночи я все еще ощущаю висящую над нами тень недоверия, даже теперь, когда запах жарящегося мяса, кажется, должен был отвлечь их умы от всего прочего.
Жар от костра – отличный предлог, чтобы я мог держаться на расстоянии. Я сижу за пределами кольца приглушенного света, которое он отбрасывает, наблюдая за ними из тени. Эмбер, Хулио и Флёр придвинулись ближе к огню, который своим теплом и соблазнительным запахом еды сумел в некоторой степени рассеять их сомнения, но не забыть полностью. Хулио бренчит на гитаре, чтобы скоротать время, пока готовится ужин. Они с Эмбер спорят о том, кто первым исполнял ту или иную песню, а кто – кавер-версию, и в каком году вышел оригинал. Эмбер поет с ностальгической улыбкой.
Когда мясо почернело и шипит, Хулио снимает его с шампуров, прежде чем оно успеет остыть, и передает Эмбер дымящийся кусок фазана.
– Горячий какой!
Она яростно дует в свою сложенную чашечкой ладонь, осторожно пробуя кусочек, прежде чем сунуть остальное в рот. Хулио поднимает бровь, наблюдая, как Эмбер слизывает языком сочащийся по пальцам сок.
– Я думал, ты любишь играть с огнем.
– Должна ли я предположить, что ты любишь принимать холодный душ?
– Он может мне понадобиться, если ты продолжишь так соблазнительно облизывать пальцы.
Она вскидывает на него глаза и не сразу отводит взгляд. В отблесках пламени видно, как покраснели ее щеки. Остаток ужина она съедает молча, а закончив, робко смотрит на Хулио и поднимается на ноги.
– Я порядком устала. – Она откашливается и вытирает руки о джинсы. – У меня все еще болит нога. А завтра нам предстоит долгий день, вот я и подумала… Может быть хорошей идеей, если мы… ну… подзарядимся друг от друга.
