Молчание Лайона сообщает мне все, что я хочу знать. Не уверен, что жалит сильнее – осознание того, что он с самого начала манипулировал мной, или что его привязанность ко мне основывалась на лжи.
– С тех самых пор, как нашел тебя, – признается он, – прячущимся в катакомбах под Зимним крылом в поисках выхода.
Я сжимаю трубку.
– Прятаться и убегать… едва ли эти понятия вяжутся с отвагой.
– Чувствовать страх естественно, Джек. Страх смерти не умаляет твоих достоинств как мужчины, а, наоборот, выступает в твою пользу.
– А Флёр? Ее вы тоже выбрали?
– Все не так просто.
– А вы попытайтесь объяснить.
Он не отвечает сразу, будто ищет способ, как это сделать.
– Магия, которой наделена Весна, уникальна – требуется обладать состраданием, чтобы мысленно проникать в конечности другого живого существа, чувствовать его боль и его силу в достаточной мере, чтобы повелевать им: заставить двигаться, сгибаться. Чрезвычайно трудно достичь равновесия между силой и эмпатией. Гея всегда знала, что магия Флёр исключительно сильна, но из-за того, что она бы не решилась использовать эту мощь в ущерб другому, у Кроноса почти не было шансов заметить ее. Он и прежде не распознал скрытых в ней возможностей, и теперь не стал бы разбираться.
Флёр опустилась ниже красной черты не потому, что была слаба, Джек. Она не боится смерти так, как большинство Времен года. И собственная боль страшит ее куда меньше, чем страдания тех, кого она любит.
Гея выбрала Флёр, потому что знала, что Флёр выберет тебя, Джек. Потому что когда придет время, она станет сражаться за тебя до последней капли крови. Будет оберегать тебя превыше всех прочих. А я выбрал тебя, потому что ты сильно напоминаешь мне меня самого. И еще потому что, находясь рядом с тобой, я как будто становился тем человеком, которым хотел бы быть.
– Зимой?
– Отцом.
Мое горло болезненно сжимается. Я закрываю глаза, ненавидя себя за чувства, которые пробуждают во мне его слова.
Даже когда он разрушает все, что мне было известно о себе самом, он по-прежнему точно знает, что я хочу услышать. Больше всего на свете я презираю себя за то, что не хочу его отпускать.
– Вот как? Все это время вы дергали нас за ниточки, а теперь собираетесь просто исчезнуть? А нам что делать?
– Закончить то, что начали.
– Это не мы начали! – шиплю я в трубку.
– Может, и нет, но вы наделены силой и способны довести дело до конца. Кронос вас боится.
– Боится?
Я едва сдерживаю смех. В моей памяти еще свежи воспоминания о пронзительных голубых глазах Кроноса и о том, как он размахивает своим серпом. Он вовсе не казался напуганным, когда шепотом сообщал об ожидающей меня судьбе. Флёр беспокойно шевелится, и я понижаю голос.
– Он видел, как я умираю. Как его Страж убивает меня.
– Но какой ценой? Что еще было в том видении помимо маленького кусочка, который он решил тебе показать?
Все, что я помню, – это лицо Кай Сэмпсон, натягивающей тетиву лука, и брызжущая у меня из головы кровь. Моя смерть – единственное, что я запомнил в показанных мне обрывках изображений, но мне и этого было достаточно. Я не испытываю жгучего желания встретиться лицом к лицу с Кай Сэмпсон в реальной жизни.
– Нет уж, благодарю покорно. Это ваша битва, не моя.
– Но боится-то он не меня. Он лишь сейчас начинает осознавать, какую угрозу ты для него представляешь. Поэтому и подсылает к тебе Стражей, а сам прячется за мониторами и экранами в Обсерватории. Вот почему он смотрит на тебя только через око своего посоха. Потому что напуган, Джек. Лишь когда он будет уверен в собственном будущем, сможет набраться мужества встретиться с тобой лицом к лицу.
Флёр мирно спит рядом со мной, уютно прижимая к груди бледно-желтое одеяло. Я стараюсь отогнать воспоминание о том, как Кронос полоснул серпом девушку-Весну, и о каплях ее крови, запачкавших его тунику. Мы не можем позволить ему найти нас. Мне все равно, насколько сильна Флёр. Я не должен допустить, чтобы она встретилась с ним лицом к лицу. Ни ради Лайона. Ни ради кого-либо другого.
– Вы вдохновили их, Джек. Времена года и их кураторы наблюдали за вами. Они видели созданную вами бурю. Шепот восстания проделывает трещины в стенах Перекрестья.
– Восстания?
Я вспоминаю Времена года, которых мы видели бредущими в полях по обеим сторонам шоссе в Оклахоме… Они смотрели, как мы призывали непогоду. Я прижимаю тыльную сторону ладони ко лбу, воображая, какие слухи, должно быть, циркулируют сейчас в кампусе. Не менее шести Времен года видели, как мы создали и контролировали торнадо, являющийся доказательством всему, на что мы способны. Должно быть, теперь вся Обсерватория убеждена, что я развязал войну.
– В скором времени Кронос будет вынужден покинуть Обсерваторию либо для того, чтобы поохотиться за вами самому и погасить искру, которую вы разожгли, или убраться подальше от восстания, которое мы подняли.
– Мы? – Он объединил себя и нас с такой легкостью, будто мы на одной стороне или будто все происходящее – результат моих действий и моего свободного выбора. – Мы всего лишь хотели сбежать. Исчезнуть.
– Когда это игра в прятки помогала избежать смерти?
Я хватаюсь рукой за голову, вспоминая каждую смерть, которую принял от руки Флёр. Каким тщетным мне все казалось. Мы и ушли-то для того, чтобы разорвать этот порочный круг. Тем не менее мы снова здесь, нашли смерть на дороге, которую выбрали, чтобы избежать ее, как и говорил Лайон.
– Значит, Кронос был прав? Что бы я ни делал, я все равно умру?
Лайон молчит слишком долго. Меня пробирает озноб, когда он говорит:
– Пожертвовать собой ради других требует мужества, Джек. Иногда это означает, что нужно вообразить иной финал для них, если не для себя. – Флёр придвигается ко мне во сне, тепло прижимаясь к моей спине, и обхватывает меня руками за талию. – Когда ты устанешь убегать, отправляйся в то место, которое хранишь в своем сердце. Сила, в которой ты нуждаешься, сама тебя найдет.
Лайон отключается. Молчание на другом конце провода рождает во мне странное чувство покинутости. Я молча кладу телефон на рычаг, снова забираюсь под одеяло и устремляю взгляд в потолок.
Лайон сказал, что страх смерти не умаляет моих достоинств как мужчины. Но я себя таковым не чувствую. Я боюсь всего, что ожидает нас за пределами этой комнаты. За пределами этой кровати. Я прихожу в ужас от перспективы, что последую за своим сердцем, а оно будет вырезано у меня из груди. Я обнимаю Флёр и зарываюсь лицом в ее волосы, молясь, чтобы Лайон оказался прав. Что существует иной финал, если не для меня, то хотя бы для нее. И что каким-то образом я найду в себе силы встретить его.
40
Очень осторожный
Флёр
