Приставка «тера» в слове «терабит» означает «триллион», то есть один терабит – это миллион мегабит. По данным Cisco, CRS-i способен загрузить всю библиотеку конгресса США за 4,6 секунды. Если проводить эту операцию с помощью модема, то потребовалось бы 82 года.
Основным сторонником CRS-i был израильтянин, которого зовут Михаэль Лаор. После того как он получил степень в Университете Бен-Гуриона в Беер-Шебе, Израиль, Лаор пришел на работу в Cisco в Калифорнии, где проработал 11 лет и стал директором по инжинирингу и архитектуре. В 1997 году он решил, что хочет вернуться в Израиль, и Cisco, чтобы не потерять одного из своих ведущих инженеров, согласилась, чтобы он открыл центр исследований и разработок для компании в Израиле, первое отделение компании вне США.
Примерно тогда же Лаор начал ратовать за создание огромного маршрутизатора, такого как CRS-i. В то время Интернет был еще довольно молодым явлением, и идея, что может существовать рынок сбыта для такого огромного маршрутизатора, казалась несколько преждевременной. «Четыре года назад люди думали, что мы немножко сошли с ума, раз хотим разрабатывать такой продукт, – сказал Тони Бейтс из Cisco. – Они говорили: вы пытаетесь откусить больше, чем можете прожевать, и они спрашивали: кому может потребоваться такая емкость?»
[139]
Лаор возражал, перефразируя фильм «Поле чудес», что если Cisco построит такой маршрутизатор, то Интернет подтянется. Было трудно тогда вообразить, что Интернет, который только-только начинался с электронной почты и первых вебсайтов, через несколько лет станет развиваться по экспоненте, и возникнет острая необходимость передавать массивные потоки данных, порожденные изображениями, видео и играми.
Хотя CRS-i был самым большим маршрутизатором, когда-либо выпущенным компанией, и таким образом был общим для компании проектом, команда Лаора в Израиле была лидером в разработке чипов и архитектуры, необходимых для того, чтобы вывести технологию на новый уровень. Когда Чемберс представил свой CRS-i на конференции 2004 года, его энтузиазм был понятен. Полностью сконфигурированные серверы продавались по 2 млн долларов каждый. Однако к концу 2004 года компания продала первые шесть машин. А в апреле 2008 года компания объявила, что продажи CRS-i удвоились менее чем за 9 месяцев
[140].
К 2008 году в центре, открытом Лаором десятилетие назад, работало 700 сотрудников, и он быстро развивался с приобретением девяти новых компаний в Израиле, то есть большего числа компаний, чем Cisco приобрела где-либо в мире. В дополнение к этому инвестиции Cisco составили еще 150 млн долларов в прямых инвестициях в другие новые компании Израиля, а также еще 45 млн долларов – в сконцентрированные в Израиле фонды венчурного капитала. В целом Cisco потратила примерно 1,2 млрд долларов для приобретения или инвестиций в израильские компании
[141].
Йоав Самет, служивший в элитном подразделении 8200 армии Израиля (в том самом, которое занимается технологиями разведки), и который теперь возглавляет департамент поглощений Cisco по Израилю, странам бывшего Советского Союза и Центральной Европе, говорит, что Cisco в Израиле относится к числу наиболее крупных международных центров компании вместе с центрами в Индии и Китае. «Но, – говорит он, – в то время как в Китае и Индии проводится большой объем технической работы, в Израиле речь идет о чистых инновациях и поглощении инновационных компаний, то есть он находится на переднем крае»
[142].
Маловероятно, что Cisco сделала бы такие большие инвестиции в Израиль и что израильская команда почти сразу стала бы центральной в базовом бизнесе компании, если бы Михаэль Лаор не решил бы, что пришло время вернуться домой. Как и в случае с Довом Фроманом из Intel и многими другими, решение Лаора получить знания и опыт в США или где-либо еще в конце концов привело к выгодам и для мультинациональной компании, на которую он работал, и для израильской экономики.
Тогда как многие страны, включая Израиль, «оплакивают» факт, что некоторые из их лучших ученых и предпринимателей уезжают заграницу, такие люди, как Михаэль Лаор, показывают, что «утечка мозгов» – это улица не с односторонним движением. В действительности исследователи международной миграции людей все больше указывают на феномен, который они называют «циркуляция мозгов», когда талантливые люди уезжают, устраиваются за границей, а затем возвращаются в свои родные страны, однако не теряют связи полностью ни с тем, ни с другим местом. Как пишет Ричард Девейн в своем исследовании, выпущенном Мировым банком: «Китай, Индия и Израиль воспользовались бумом инвестиций и технологий за последнее десятилетие, и эти бумы взаимосвязаны… и вытекают из лидерства выходцев из этих стран во всех трех странах»
[143].
Анна-Ли Саксенян является специалистом по экономической географии в Калифорнийском университете в Беркли и автором книги «Новые аргонавты». «Как и греки, которые плыли с Ясоном в ттоисках золотого руна, новые аргонавты рождены за границей, они – технически квалифицированные предприниматели, которые путешествуют туда и обратно между Силиконовой долиной и своей родной страной». Она указывает, что растущие технологические секторы в Китае, Индии, Тайване и Израиле – в особенности в последних двух странах – развились в «важные глобальные центры инноваций», чье производство «превысило производство более крупных и более богатых стран, таких как Германия и Франция». Она считает, что пионерами этих глубоких трансформаций являются люди, которые «вращались в культуре Силиконовой долины и впитали ее. Это в реальности началось в конце 1980-х годов для израильтян и тайваньцев и только в конце 1990-х годов и даже в начале нового века – для индийцев и китайцев»
[144].
Михаэль Лаор в Cisco и Дов Фроман в Intel были классическими новыми аргонавтами. Даже получая знания и статус внутри крупных международных компаний, они всегда намеревались вернуться в Израиль. Когда они осуществили свое намерение, они не только стали катализаторами израильского технологического развития, но и основали израильские операции, которые обеспечили критически важный прорыв для компаний, в которых они работали.
