Но в 1992 году она была начинающим предпринимателем. Она и пять ее коллег из Fibronics, одной из первых технологических компаний Израиля, основали Ornet Data Communications. Ornet Data специализировалась на разработке программного обеспечения и оборудования для локальных сетей (LAN), чтобы удвоить скорость передачи данных.
В то время как большинство пользователей получали доступ во Всемирную паутину посредством телефонных линий, набирая номер, сетевая технология Ethernet развивалась как способ, чтобы соединять LAN – группы компьютеров, которые находились недалеко друг от друга в домах и офисах. Сети LAN могли передавать больше информации, делать это быстрее между компьютерами в сети, но ширина полосы пропуска была довольно ограничена. Решение Ornet Data предлагало коммутатор для этих связанных в сеть компьютеров, что, по оценкам Берри, умножало ширину полосы в 50 раз.
Ornet Data насчитывала всего несколько сотрудников в Кармиэле – городе на Севере Израиля, а также имела офис в Бостоне, для того чтобы Берри было удобно работать, когда она приезжала в этот город. На начальном этапе работы компании она летала в США достаточно часто, пытаясь добиться инвестиций, но скоро поняла, что доступных возможностей нет.
«Не было механизма, который позволил бы найти высокорисковое финансирование на ранней стадии развития компании при отсутствии локального венчурного капитала», – рассказывала она нам
[157].
Венчурный капитал – это инвестиционные фонды, которые обычно используются для развития в технологических компаниях с быстрыми темпами роста. Но для большинства иностранных инвесторов вкладывание денег в Израиль казалось абсурдным делом. Для них Израиль был синонимом древних религий, археологических раскопок и смертельного конфликта. Даже те инвесторы, которые с пиететом относились к возможностям исследований и разработок в Израиле, были напуганы вспышкой насилия, которая произошла вместе с восстанием палестинцев, или интифадой, в конце 1980-х. Это произошло до решения Дова Фромана оставить отделение компании Intel открытым во время войны в Заливе в 1991 году.
По словам Джонатана Медведа, основателя компании Israel Seed Partners: «Вы можете разговаривать с американским фондом до посинения, вы будете их приглашать инвестировать в Израиль, а они будут смеяться над вами»
[158].
Недостаток венчурного капитала в Израиле в 1980-х создавал также и другие проблемы. На Западе роль венчурного капиталиста заключается не в том, чтобы просто обеспечивать приток капитала. Это менторинг плюс введение в мир других инвесторов, представителей перспективных фирм, которые могут купить вашу компанию, в общество новых клиентов и партнеров, которые делают венчурную индустрию такой ценной для развития начинающей компании. Хороший венчурный капиталист поможет предпринимателям построить их бизнес.
«Было совершенно понятно, что в Израиле в то время чего-то не хватало, – сказал Игаль Эрлих, другой ведущий ученый, который работал в правительстве в конце 1980-х годов. – Израиль очень хорошо справляется с разработкой технологий, но израильтяне не знают, как управлять компаниями или как продвигать продукты на рынок»
[159].
Израильские предприниматели должны были мыслить глобально с самого начала, создавая продукты для рынков, которые находятся за тысячи миль и в нескольких временных поясах от Израиля. Но возникали серьезные вопросы: «Как подстроить продукт к рынку? Как производить, продвигать и в конечном итоге осуществлять дистрибуцию продукта заказчикам, которые находятся столь далеко от берегов Средиземного моря?».
До введения концепции венчурного капитала в Израиле существовало только два источника финансирования. Во-первых, израильские новые компании могли обращаться в Офис Главного ученого (OCS) для получения грантов. Эти гранты, однако, не достигали уровня, который реально нужен был новым компаниям, и в результате большинство из них обанкротились. Правительственный отчет, опубликованный в начале 1980-х годов, говорил, что 60 % технологических компаний, признанных достойными грантов OCS, были не в состоянии найти капитал в последующем, чтобы продвигать свои продукты. Они могли создавать отличные продукты, но они не могли их продавать
[160].
Во-вторых, израильские компании могли обращаться за грантами, которые назывались гранты BIRD. Созданный на основе фонда в но млн долларов, который был предоставлн США и израильским правительством, двухсторонний Фонд промышленных исследований и разработок (BIRD) выдавал скромные гранты от полумиллиона до миллиона долларов, причем сумма выдавалась в течение 2–3 лет, и грант возобновлялся при перечислении небольших роялти, заработанных в результате успешных проектов
[161].
Эд Млавски стал исполнительным директором BIRD, когда в 1978 году он сделал необычный комментарий на совещании Попечительского совета Израиль – США по промышленным исследованиям и развитию. BIRD был учрежден двумя годами позже, но этот фонд не профинансировал ни одного проекта.
Совет встречался для того, чтобы выбрать следующего исполнительного директора, который стал бы управлять фондом, и члены совета были разочарованы недостатком кандидатов. Млавски, рожденный в Англии, но к тому времени ставший американским гражданином, сказал: «Джентльмены, это ужасно, даже я мог бы лучше сработать, чем любой из этих кандидатов!» Совет решил, что было бы прекрасной идеей назначить Млавски, совет попытался убедить его подать в отставку с поста исполнительного вице-президента компании Tyco International и переехать с семьей в Израиль. Супруга Млавски не была еврейкой, да и сам он не питал очень сильной эмоциональной привязанности к Израилю, но по настоятельной просьбе Джордана Баруха, секретаря-ассистента по коммерческому использованию науки и технологии, согласился занять пост. Млавски поехал в Израиль, чтобы, как он говорит: «Поучаствовать в интервью на замещение должности, к которой я не стремился, в стране, в которой я не собирался жить». Жена Млавски поддержала своего мужа. Она посетила Израиль в 1979 году и влюбилась в культуру пионеров все еще молодой страны. Поэтому Млавски взял в Tyco долгосрочный отпуск, сдал свою мебель на хранение и уехал в Израиль. Он в конечном итоге провел в этой стране 13 лет, пока с другими партнерами не основал компанию Gemini, одно из первых финансируемых государством предприятий венчурного капитала. Почему он остался в Израиле? Одна из причин – открытость Израиля к экспериментам с любой идеей. Млавски не мог оценить это до конца, пока не оказался на этой земле и не погрузился в израильскую жизнь.
