— Ну да, конечно, — зарычал Сергей. — Я и против десяти лет своей жизни пойду, и против вас всех, и против Томбасова, с которым мы друзья… И против памяти Зои. И Ваньку за собой потащу. И всех подставлю.
— Да ты о сольнике договаривался у нас за спинами.
— И что ж его не провел, а? У меня ж год на это был.
— Погодите, мужики, — Артур наигрывал на колене какую-то мелодию. — Жаль, что сразу не поговорили, еще год назад. Но… Лев, вот я не в курсе совершенно. А у нас с Ванькой друг от друга секретов нет.
— Да ты весь прошлый год такой был, что ничего не видел вокруг из-за своего развода. Только страдал да бухал.
— А в морду? — тихо-тихо спросил Артур.
— Так правда же.
— Откуда инфа пошла-то? — Иван смотрел расстроенно.
— Да вы вообще вокруг себя ничего не видите!
— Один ты бдишь, — взорвался Сергей. — Сам хрень придумал, сам застрадал, сам группу развалил.
— Да пошел ты!
И Лев выскочил, громко хлопнув дверью.
Глава восьмая
Быть пессимисткой очень удобно.
Или я права. Или удивлена
Мудрейший Интернет
— Мама, а они помирятся?
Мы сидели втроем на террасе, рассматривая золотистый закат, ласкающий липы и дубы, что окружили особняк. Клео подумала — и забралась к Маше поближе, поближе к теплу. Уткнулась мордой в живот и тихонечко муркнула: «Не расстраивайся, не надо!»
После того, как Лев выскочил, раздался рев мотора, завизжали колеса.
— Твою ж, — подвел итог репетиции Артур.
— Парни, я правда, — растерянно проговорил Сергей. — Вот правда, чем хотите клянусь. Я не…
— Может, он подумал, что ты хочешь переметнуться к Туру, в его проект с драконами,
— предположил Артур. — Тебя же туда звали.
— Ну, спел я за всех драконов, — нахмурился Сергей. — Кстати, сначала предполагалось, что за них будет петь наша группа в полном составе. Я же договорился.
— А я партии расписывал, — вздохнул Иван, — но это же никому не помешало.
— Скажи еще, что ты там и бэк-вокал работал!
— Нет. Я хотел, и Павел Тур предлагал, но Сергей сказал, что не стоит.
— Я боялся Ваньку подставить. Не хотел, чтобы Лева на него окрысился.
— А вот мне сказать? — возмутился Артур.
— Да тебе не до того было, брат.
— Это точно. — Глаза Артура погасли, словно кто-то выключил лампочку.
На этом они и ушли. To ли ловить Льва и приводить того в чувство, то ли… Ох, чует мое сердце, придут они завтра больные и без голосов. На самом деле, алкоголь как семечки противопоказан для хорошего вокала. Хотя, может, нарушение всего и сразу пойдет им на пользу?
Будем надеяться.
Я задремала в кресле-качалке, как вдруг почувствовала, как меня укутывают в плед. Почувствовала тепло рук и как-то бессознательно потянулась к ним, настолько уверенными и сильными они мне показались, а я была так растеряна всем, что происходило вокруг…
— Мааааа, — услышала я голос дочери — и проснулась.
— Добрый вечер, — хрипло, должно быть со сна, поприветствовала я господина Томбасова, наслаждаясь этими случайными прикосновениями.
— Добрый, — откликнулся он точно таким же хриплым голосом, замирая.
— МРРРРР? — поинтересовалась у меня царица Клеопатра, поднимаясь на коленях у дочери, выгибая спину и неторопливо выпуская когти сначала на одной лапке, потом на другой. Хищницу нашу явно возмутило подобное беспардонное нарушение моего жизненного пространства.
Скорее всего, господин Томбасов, как и положено таким бруталам, был человеком беззаветной храбрости, но… увидев нашу кошку, да еще и не в духе, отскочил от меня с каким-то странным звуком. Хотя, может быть, не от меня (это было бы обидно), а от моей защитницы.
— Мр? — нежно спросила у меня победительница и королева.
«Порвем? Или пусть бежит?»
Я улыбнулась. Погладила мою защитницу.
— Ох ты ж, — мужчина с опаской смотрел на кошку. — Я вот… еще девочке плед принес.
Мда, наша совершенная, черно-розовая Клео, нежная и плюшевая снаружи, сталь и огнь внутри, производит на неподготовленного человека… странное впечатление. Это недовольное выражение лица, ушки-военные локаторы, горящие огнем янтарные роскосые глаза. Мы не обижаемся, а Клео с поистине царским достоинством принимает всю убогость человеческого сознания. Только еще больше морщит мордочку и тяжело вздыхает.
— Она хоть не ядовитая? — проворчал бизнесмен, издалека протянув плед Машке. Дочь забрала и закуталась.
— Не летает? — продолжил господин Томбасов рисковал жизнью, явно не понимая, что от жестокой расправы его отделяет только аристократическое воспитание Клеопатры и ее философское отношение к жизни.
Мы обреченно вздохнули все втроем. Что поделать. Мы не опустим голову перед разочарованиями.
— Олеся Владимировна, вы ужинали? — спросил Томбасов.
— Да. А вы?
— И я не голоден. Мы можем поговорить?
— Конечно, — поднялась я. Ненормированный рабочий день. Я тебя люблю. Наверное.
— Спасибо.
Мы дошли до гостиной, в которой они были вчера с Сергеем, расселись в кресла. Я посмотрела на камин с сожалением. Как было бы прекрасно, если бы можно было его разжечь. Но летом, тем более, таким жарким, как сейчас…
— О чем вы задумались? — спросил у меня господин Томбасов, слишком пристально изучая мое лицо.
Улыбнулась ему, не отводя взгляд. В его глазах заплясали огоньки, словно отблески зажженного камина. Так. Олеся Владимировнаааа. Уймись, не позорься. Куда тебя несет? Уверенный в себе мужчина, с четкой аурой успеха и властности. С сильными теплыми руками… Эх.
— Я хотел бы выразить вам огромную благодарность, — тихо сказал Олег Викторович.
Кивнула. А что — мне не жалко, пусть выражает. Доброе слово и Клео приятно.
— Я посмотрел запись репетиции. Надо разбираться, действительно, откуда у Льва взялась информация подобного толка.
— Диверсия?
Бизнесмен посмотрел на меня с насмешкой:
— Ну, это не госконтракт, чтобы задумывать такую сложную многоходовку. С дезинформацией и диверсиями.
— Ну, может быть, для вас это и не такой уровень, а вот для кого-то… Как вариант. Информация же просто так не берется и в уши не заливается.
— To есть, что-то направленное не против меня, а против ребят?
— Почему нет.
— Глупость. Поют и поют. Кому они могут помешать.
