— Так вы считаете, что надо попробовать попеть соло? — спросил у меня Лев. После того, как мы
— Если вы решите, что это доставит вам удовольствие, — улыбнулась. — Только всем. Четыре солиста. Четыре номера. Остальные — бэквокалят. Развлекитесь. Гарантирую, что фанаты будут в экстазе.
Парни усмехнулись.
— А вот и зря. Вы знаете, что у каждого очень ревнивые поклонницы. Они высчитывают, сколько кто пел. По секундам. Кого обидели, кому меньше времени отдали в сольном отрывке. Ваши поклонницы, Лев, терпеть не могут поклонниц Сергея. И наоборот. А вот поклонницы, которые фанатеют Иваном и Артуром более мирные. Но печалятся, когда тенорам дают мало времени для соло. Особенно Ивану. Так что…
— Да откуда вы все это знаете?
— Интернет вообще кладезь информации, — сообщила я истину певцам. — Особенно если внимательно почитать комментарии на ютубе к роликам. Да не потертые, которые у вас в официальной группе и на сайте, а те, что по просторам. Что на самом деле пишут.
— Слушайте, а как давно вы фанатеете… простите, следите за нашим творчеством? — спросил вдруг Артур.
— Я о вашем существовании узнала от Томбасова в пятницу. Сегодня вторник. Считайте.
Вот просто наслаждение. Такая детская обида во взоре. Прелесть какая. Даже Сергей. Я расхохоталась.
— Мы кажемся вам тщеславными? — тихо спросил Иван.
— Любой человек тщеславен. Просто одни — по поводу, другие — без.
13-2
На рассвете нас подняли звуки горна и барабана.
— Это что за? — переглянулись мы с Машкой.
Этим «что» оказался Иван, которому вчера опрометчиво дали карт-бланш и пообещали отдаться для разминки. И примкнувший к нему Сергей. Блондин был барабаном — громким. А бас вполне изображал пионерский горн, один в один и при этом успевал смеяться.
Талантливые люди талантливы даже в побудке ни свет ни заря.
— Да что б вас, — раздался злобный голос Артура. — Уйдите, уроды.
Барабан и горн что-то возмущенно ответили. Мне показалось или куда-то перенаправили? Типа — сам такой. И иди туда же, куда послал.
— Парни. Вы садисты и мизантропы! — высказался Лев.
Парни взвыли еще старательнее.
Я расхохоталась. Если человек, разбуженный так рано, умеет выговорить слово мизантроп. И вообще помнит, что это такое… Ну, такой человек достоин самого лучшего — в том числе и зарядки.
Так же считал Иван, поэтому он был неутомим. Воодушевлен. Сергей хохотал, но барабан изображал четко. Вот просто не отличишь! И как у него получается?! Лев и Артур ворчали. К тому времени, как квартет в полном составе спустился вниз, мы с Машкой на кухне пили кофе.
— Ой, простите, — улыбнулся мне Иван. — Мы и вас подняли.
— Да ты и мертвого поднимешь!
Лев был несчастным и всклокоченным. Подумал и натянул капюшон от толстовки. Да так, что только лишь нос остался виден. Нос выражал вселенскую злобу.
— Вперед, вперед, вперед! — гнал свой несчастный отряд навстречу со здоровьем воодушевленный Иван. — Больше жизни.
— Я тебя сейчас прикопаю, жаворонок! — пригрозил Артур. — Разве можно с утра быть таким бодрым, это просто неприлично.
— Да какой он жаворонок. Дятел он.
— А вы — два зомбака, — вступился за Ивана Сергей. — Хорош ворчать.
В общем, Машка с телефоном ускользнула чуть раньше, чем четверка, готовилась караулить под кустами и снимать.
— Куда руки к еде! И воду не пей ты. Все потом. Тяжело же будет. — Не обращая внимания на стоны и жажду послать его с инициативой, Иван с манерами заправского сержанта выгнал всех.
— После пробежки — турник.
— Садюга.
— Бегом!
И хохот Сергея. Счастливый.
Перед завтраком я сто пятьсот раз послушала про убийцу по имени Иван, посмотрела Машкино видео. Обратила внимание на то, что нигде никто за пределы нормативной лексики не вышел. Порадовалась этому факту. И уже думала, что мы поедем.
Не тут-то было.
— А распевка? — тут уже Лев взял руководство в свои руки. — В машине концерт и прогоним.
И мстительно посмотрев в глаза печально вздохнувшему Ивану, добавил:
— Пару-тройку раз.
Стон (исполненный художественно, выразительно и практически на три голоса) был ему наградой.
— День без репетиций, — высказался Артур. — У Левы ломка.
Мы пошли попрощаться с Григорием Петровичем ближе к обеду.
— Спасибо вам, — улыбнулась я.
— Олеся Владимировна, — отвел он меня в сторону, — Может быть, помощь нужна?
— Спасибо большое. — Я искренне улыбнулась. — У меня все в порядке.
— А эти… — он недовольно кивнул на парней, что выстроились около машины, вид имели крайне незаинтересованный и были готовы отправляться обратно, в цивилизацию.
— Это проект, на который меня наняли. Четверка певцов, которым я как… классный руководитель.
— По принципу «учитесь хорошо, не шалите»?
— Ага. Пойте и не буяньте. Главное, концерты работайте и все обязательства выполняйте.
— Понятно, — вздохнул он и развернулся к парням. Подошел и сказал: — Послушайте, мне все равно, кто вы, но. Олесю Владимировну не обижать. Ясно!
— Ясно, — хором ответили мальчики-зайчики.
Артур не удержался и ехидно добавил:
— Но в случае чего, еще не ясно, кто кого обижать будет.
— Олеся Владимировна не обижает. Она строит. И ей можно. А вот вы!
— Мы не будем.
Их одарили суровым взглядом, в котором доверия не было вовсе.
— Может быть, вам билеты на наш концерт прислать? — спросил Лев. — И, — он протянул визитку. — Здесь почта. Скиньте, пожалуйста, счет за нашу поездку.
— Поете вы хорошо. Билеты прислать. Счет скину. И берегите кашу учительницу.
На этом мы и отбыли.
За рулем был Сергей, по дороге парни сбили концертную программу — даже особо не ругаясь в отборе песен. Потом их же и прогнали — слова забывали по очереди, и прикалывались за это друг над другом.
— Спасибо вам, — проговорил Лев, когда они высаживали нас с Машкой около репетиционной базы, Сергей вышел, чтобы донести нам вещи. — Это было как… раньше.
И лицо у него впервые за все это время стало счастливым. Глаза потеплели.
— Я и забыл, как это бывает.
— Обращайтесь, — рассмеялась я. — Можете прямо завтра. В десять.
— До завтра надо еще расписать ноты оркестру, — Лев подавил зевок.
— Ложитесь спать. Завтра придете — и в восемь рук с утра распишите. Все вместе.
