- Зануда, - сообщила ему нежно-нежно Ирина.
И музыкант, отреагировав не на слова, на интонацию даже, замолчал, поверив вдруг, что на него не злятся, что Ирина не собирается прерывать с ним общение из-за репетиций и него отвратного характера. И вообще – правда «все хорошо». А то, что они снова на разных концах страны – так тоже бывает. Это не то, чтобы грустно – просто жизнь такая. Позволяющая понять, насколько они скучают. И так жаждать прилететь, приехать, принестись. Чтобы хотя бы коснуться, заглянуть в глаза.
А тратить время телефонных разговоров, обрывочных, шальных, не совпадающих по времени, эротичных в чем-то, чтобы еще и разбираться обиделся ли кто на кого… Глупо.
- Скорее всего, Олеся просто переживает за тебя, - сообщила Ирина замолчавшему Льву. – А твои коллеги…
- О, там понятно. Это просто гнусная месть, - заговорил Лева уже нормальным, ехидным голосом. – Но я в долгу не останусь, честное слово.
- Вот уж не сомневаюсь. Но…
- Что «но», - подозрением спросил Лев. – Мне начинать ревновать?
- Это уж как тебе будет угодно, - нахмурилась Ирина, которая все страсти, связанные с ревностью терпеть не могла. Либо людям хорошо – и они вместе. Либо – нехорошо. И они не вместе. А голову зачем морочить? Хотя, надо признать, в первый момент, когда она заценила видео с целующимся Львом… Как хорошо, что увиделись они через некоторое время.
- Ладно, прости.
- Они к тебе на выручку кинулись с роялем этим, - тихо проговорила Ирина. – Плюс, ты накануне Нового года их из дома сдернешь в Питер. Меня выручать…
- Это все да, - вздохнул Лева. – Но глумятся они безжалостно.
- Тогда да. Тогда надо – отмстить. Но умеренно.
- А то! – радостно ответил художественный руководитель. – Конечно, умеренно. Я же по-другому не умею.
Рассмеялись оба.
- Я тебя…
Звонок в дверь заглушил слова Левы.
- Что? – тихо переспросила Ира, потому что…
Но связь по закону подлости прервалась, слова остались недосказаны. А звонок нервировал. Джес оглушительно лаяла, крутясь около двери. И изо всех сил намекая, что заставлять ее, такую прекрасную собаку ждать, пока в дом зайдет новый человечек для игр – просто нехорошо.
- Иду я, - расстроено вздохнула Ирина. Вот слова Льва дослушать ей хотелось гораздо больше, чем прерываться на какое-то наверняка ненужное общение.
Она распахнула дверь. Шикнула на собаку. И с удивлением посмотрела на даму, что стояла у нее на пороге с крайне непростым выражением лица, и горящими гневом вполне узнаваемыми зелеными глазами.
- Добрый день, - отступила Ира на шаг назад, вздыхая о том, что у всего семейства Левы существовала эта традиция: заявляться без предупреждения. И любоваться на реакцию неподготовленного к подобному попадосу человека. – Джесс, на место.
Собака, расслышав правильный посыл, тут же испарилась, словно ее никогда и не было и не она вовсе и заливалась в коридоре.
- Добрый, - гостья перешагнула порог, огляделась недовольно.
Ирине стало неловко: не то, чтобы в квартире был полный разгром, но вот сваленные кучей в углу собачьи принадлежности можно было б и разобрать. Разложить красиво. Хотя – кой черт! Они там всегда лежат той самой кучей – что теперь заводиться.
- Где мы можем поговорить?
Дама не представлялась – прелесть какая. И прекрасно голосом изображала сдержанное негодование интеллигентного человека.
Мда, вот в кого Лева столь изумительно интонирует.
- Прошу, - распахнула перед гостьей дверь Ирина.
Дама прошла на кухню, высоко взметнула брови, увидев пианино.
Да всегда оно там стояло! И ни у кого подобной реакции не вызывало! Что ж такое!
Божечки, а Ирина еще переживала из-за знакомства с Олесей. Гм. Зря переживала, оказывается. И потом… Как бы ни сложились ее отношения с Левой, она никогда не будут защищать его от бабушки. Вот теперь принципиально – НИКОГДА! Пусть спасается сам.
На мгновение мелькнула мысль – а не включить ли телефон и не обеспечить ли прямую трансляцию беседы. Потом резко себя оборвала. Как бы то ни было, с мамой Левы договариваться придется.
- Разрешите? – дама кивнула на диван. От звука ее голоса можно было бы заледенеть. А от взгляда – пойти – и суициднуться. И народ еще говорил, что об недовольный Ленин взгляд можно зарезаться? Да это они с его многоуважаемой матушкой не общались.
- Конечно, - приглашающе взмахнула рукой Ирина. – Может быть, чаю или кофе. Могу предложить вам снять шубку.
- Это лишнее, я ненадолго.
- Как вам будет угодно.
Ирина присела напротив. На краешек стула,
- До меня дошли слухи, - дама сложила изящные руки с сильными длинными пальцами без единого кольца на коленях. – Очень неприятные слухи.
- Какого рода?
- Вся Москва гудит о том, что у моего сына роман. Эдакая роковая страсть.
Сколько яда… Надо принести баночку, попросить сцедить. И отдать докторам, который бабашке растирку для колена сложнокомпонентную делают. Боли как рукой снимет.
- Я все понимаю, вы – женщина одинокая, у вас на руках ребенок, нажитый непонятно от кого. Ребенку этому надо обеспечивать будущее. И мой влюбленный и потому глупый сын – это ваш шанс на обеспеченную жизнь. К тому же Лева щедр. И его рыцарский поступок с концертным роялем тому подтверждение. Однако…
Женщина недовольно посмотрела на Ирину. Должно быть, по ее мнению, пришло время, когда оппонент должен был залиться слезами. И клясться в чем угодно, лишь бы прекратить «прекрасное общение». Однако Ирина сидела спокойно, непроницаемости ее лица тоже можно было бы поучиться. А еще она сознательно зеркалила движения мамы Льва. Чем бесил ту еще больше. Ну уж простите – должны же быть маленькие радости в жизни даже в такой день.
- Я понимаю, что Лева и сам хорош. Он слишком далеко зашел в своем затянувшемся подростковом бунте. И вместо того, чтобы заниматься музыкой, он растрачивает свой талант впустую.
Негодующий взгляд на Ирину, видимо, как на олицетворение пустоты в жизни несостоявшегося талантливого музыканта.
Легкий кивок даме. Нет, Ирина не будет ругаться и что-то доказывать. Людям надо оставить право жить с собственными заблуждениями. Почему нет-то?
- Но ваша связь – это вообще запределье какое-то.
Было больно. Было неприятно. Было обидно. Даже не так за себя, как за Леву. И за Сашу.
- И ваш сын, с помощью которого вы манипулируете…
- Стоп. - Ирина поднялась, давая понять, что разговор окончен.
- Послушайте, - зеленые глаза сверкнули злостью. – Я понимаю, что у меня нет таких денег, которые может вам дать мой сын, но… Скажите, сколько?
