— Вчера я пытался… — бумага с хрустом исчезла в кулаке рассерженного хозяина, взгляд его тоже не предвещал ничего хорошего, однако дворецкий не чувствовал за собой вины — если что, он может поклясться этой самой Льяррой, о которой столько слышал, что сделал все, что мог. — Заварить вам успокаивающего чаю, ваша светлость? — обиженно поинтересовался Даррэл.
— Кофе! Крепкий кофе, плотный завтрак, дорожный саквояж! Кэб еще ждет меня?
— С пяти утра, ваша светлость.
— Отлично. Пошевеливайся, Даррэл, у меня мало времени!
Алекс.
Ночь. Я иду в темноте, обхватив себя руками. Холодно. Платье совсем изорвалось — остались какие-то лохмотья, каждый шаг дается с трудом — я поднимаюсь в гору, туда, где под звездным небом стоят двое. Их волосы треплет ветер. Женское платье. Мужской костюм. Траур. Они одинаковые. Бледные. Брат и сестра. Мальчик и девочка. Они с грустью и тоской смотрят мне в глаза, а я заливаюсь слезами, потому что знаю — они должны меня убить…
Они должны меня убить, но я все равно иду им навстречу — все ближе и ближе. И вот они уже хватают меня за руки и тянут к краю скалы, чтобы бросить в пропасть! Мне бы закричать, попытаться вырваться, но…зачем? Все равно кто-то должен умереть. Один из нас должен умереть. Пусть умру я. Та, что связывает близнецов воедино, та, что играет всю свою жизнь обе роли! Маски выросли, окрепли и уничтожили ту, что все это время вдыхала в них жизнь. Поочередно. Больше они не хотят с этим мириться! Они хотят жить всегда!
— Мы хотим тебя уничтожить! — шипит глина под черной вуалью.
— Прощай! — улыбается мой бледный двойник.
Я не сопротивляюсь. Я лечу. Вниз. В бездну, в самое сердце кипящего вулкана! Бурлящая лава спасет волков. Я это знаю.
Знаю!
Мягкий, теплый песок. Надо же… Я что — жива? Солнце — огромный, кровавый диск, садится за горизонт, а прямо передо мной — золотой лев! Огромный. Красивый… Его рык — раскаты грома! Грива — огненное пламя кипящей лавы!
А это — кто? Маленькие синенькие огоньки…
— Помоги нам! Алекс! Помоги Ральфу!
…
— Ральф! Раааальф!
— Алекс! Алекс, проснись!
Встревоженное лицо Ари. Что-то очень холодное на лбу. Очень… холодное. И мокрое.
— Что это? — горло саднит, будто я сорвала голос.
— Замороженный бифштекс.
— Ари! Фуууууу! — я села, отодвинув руку сестры. — Что… что ты придумала?!
— Ты вся горишь! Кричишь во сне…
— Где ты взяла эту гадость?
— У мадам Клай. И вовсе это не гадость. Мама всегда так делала, когда у меня был жар.
— Ну да. У вас, у львов — свои причуды. Убери, пожалуйста, со мной все в порядке, ладно?
Я вскочила и стала одеваться, кидая в сумку все, что попадалось под руку.
— Сколько времени?
— Пять, — Ари смотрела на меня очень внимательно.
— Пять утра?
— Да.
— Хорошо, — выдохнула я, перестав суетиться. — Значит, время еще есть…
— Конечно, есть! Тем более что твои вещи внизу. Вчера ты все собрала. И вещи, и саквояж. Забыла?
— Да, — рассеянно пробормотала я, все еще пытаясь придти в себя и восстановить дыхание. — Забыла.
— Тебе снился Ральф? — глаза сестры сверлили насквозь.
Ох… Знаю я этот ее взгляд. От него практически невозможно улизнуть, — но я должна! Ну не рассказывать же ей, что…
СТОП! Откуда она знает?!
— С чего ты взяла? — как можно более безразличным тоном поинтересовалась я у львицы.
— Ты звала его во сне.
— Я?!
— Ты, Алекс! Не я, — львица склонила голову на бок.
— Ой…. Ой, Ари! Ммммммммммм… Ты чувствуешь? Чувствуешь, а? Как пахнет! Булочки? С корицей! Так есть хочется… Пойдем вниз, а?
— Ты еще всплесни руками, — фыркнула оборотень (ну точь-в-точь как кошка!), — и удивленно так закричи: «Неужели мадам Клай печет к завтраку свежие булочки? Не может быть!».
— Ха-ха-ха-ха-ха… Ари! Прекрати! У меня от смеха живот сводит…
— От голода его у тебя сводит! Вы до ночи сидели с доктором в подвале — ты так и не поела. Мадам Клай и так печет свои булочки последнее время чуть ли не каждое утро, а уж перед вашей поездкой в Ригвелл… Неужели ты думаешь, она вас отпустит без корзины с провизией?
— Ну да. Минимум годовой запас там у нее — не иначе.
— Пойдем — отдадим еще вот это, — и оборотень помахала замороженным куском мяса прямо перед моим носом.
Так или иначе — от серьезного разговора отвлечь сестру удалось. Пока. Дальше — видно будет. Конечно, она не забудет! Адвокат Рендберг не забывает ничего и никогда — очень полезное качество для самого адвоката, конечно, но уж очень не удобное для тех, кто имеет дело с Ариандной.
Завтракали мы все вместе. Доктор Моэр уже сидел за столом, когда мы с сестрой вошли в столовую. Запахи щекотали ноздри, но доктор Моэр к еде практически не притронулся. Я же уплетала за обе щеки.
— Я еще раз проверил нашу работу, — доктор сделал маленький глоток кофе. — Могу вас похвалить, юный Марлоу! Все же вчера мы с вами устали. Однако каменный куб, вырезанный из «Слезы моря» — совершенен! И это не смотря на то, что работать с подобным материалом невероятно трудно, — доктор обвел всех присутствующих победоносным взглядом. — Какая точность… Мастерски сработано, мой мальчик! Однако мы не подготовили глину, а времени у нас…
— Готовить не надо, — я улыбнулась мадам Клай, кивая — да, да, я буду добавки! — Глина сама примет нужную форму.
— Алекс, — вступил в разговор Морган, — я положил дополнительный запас зелий. Пойдем — покажу.
— Просто скажи — где, — пожала я плечами.
— Пойдем — покажу!
Я проглотила последний кусок второй порции омлета и только тогда поняла, что Моргану нужно мне что-то сказать. Мы поднялись наверх.
— Алекс! Первое — что сделает глина — твоего двойника!
— Но…почему?
— Потому что помнит. Ты должна сделать двойника и только потом попросить его принять ту форму, что тебе нужна. Обратно — так же.
— Откуда ты это знаешь?
— Питер как-то обмолвился.
— Что ж он мне-то об этом «как-то не обмолвился», а?
— Не знаю, — дворецкий пожал плечами. — Наверное, не зачем было. Главное — не делай с глиной никаких операций в присутствии доктора!
— Будет сложно, но я постараюсь. В крайнем случае — выкручусь. Он же ничего о живой глине не знает — так?
— Не знаю. Не уверен. Он — тоже артефактор…
