— Что?!
Глава двадцать первая
Хотелось ущипнуть себя. Убедиться, что все, что происходит — это не сон.
Алекс с его сбивчивым, ленивым монологом о том, что она — единственная женщина в его жизни, и что лишь потеряв, он понял, как любит, как не может без нее и дня, и прочая чушь о том, что им следует немедленно пожениться, — совершенно выбило из колеи. Анни даже забыла о ссоре с Даном.
И тут она их увидела. Дана и Илзе. Ей казалось — Айварс идет к их столику очень медленно. За его спиной мелькнуло возмущенное, бледное личико девушки — прекрасное, как цветок…
Шаг. Другой. Третий.
Все остальное словно исчезает, перестает существовать. Только его глаза. Упрямые и удивительно спокойные. Глаза человека, который все для себя решил.
Он легко подхватывает ее на руки, и мир вновь возвращается в ее сознание — она снова слышит звуки, чувствует тепло его рук. Шепотки, пораженные взгляды.
После долгого поцелуя, вид у нее такой ошарашенный и нелепый, что Дан смеется.
— Ты что? С ума сошел?
Ани слышит свой голос — возмущенный и радостный, чувствует, как колотится сердце, дрожат колени и счастье накрывает с головой. Как хорошо, что он все решил вот так — просто, без долгих, мучительных объяснений…
— Ты выйдешь за меня?
Он что-то говорит, но она не слышит. Она улыбается, и понимает только одно — он здесь, рядом, и теперь…
— Анни?
— Дан?
— Анни Лаапи, — ты станешь моей женой?
— Я?
…
Так и не дождавшись ответа, маг усадил ее на сидение рядом с собой, и они полетели. Куда? Зачем? Не все ли равно… Счастье оглушило настолько, что думать не хотелось ни о чем.
В себя она пришла лишь тогда, когда они остановились на берегу Ледяного моря.
Дан открыл ей дверцу и протянул руку. Соленый ветер ударил в лицо, волны торжественно накатывали на берег, ослепительно-золотой диск солнца выглянул из-за облаков и засиял в синем небе! Море! Самое настоящее море! Так близко! И так…хорошо.
— Дан! Смотри! Смотри, как красиво!
— Анни Лаапи. Я предлагаю вам руку, сердце и все остальное, включая мой тяжелый характер.
— Но…
— Ты знаешь, я хотел, чтобы все было романтично. Цветы, подарки, свидания. Но лучшие свидания у нас — на работе. А цветы — прости меня за них… И… Анни, прости, у меня кольца нет… Ты согласна?
Только сейчас она вспоминает, что всю дорогу он бубнил себе под нос о каких-то кольцах и цветах. Только сейчас осознает ЧТО он ей говорит. Но поверить в это она ещё не может. Она смотрит на него, широко распахнув глаза. Сердце просто вопит: «Да! Да!!!» А губы боятся что-то сказать. Какая она все-таки глупая.
— Я хочу, чтобы ты была счастлива. Чтобы мы просыпались вместе. Чтобы когда выпадет снег, лежали в обнимку и слушали, как воет вьюга над Бреномом. Анни…
Она погладила его по щеке. Дан перехватил ее руку и прижал к своим губам.
— Я глупец, — проговорил он тихо. — У меня ничего не готово. Ни дома, куда тебя можно будет занести после церемонии, ни цветов, ни колец… И… — он поднял на нее измученный взгляд: — Я тебя тороплю?
Анни отрицательно покачала головой.
— Я слушал сегодня весь бред, который нес господин Дурленп, и все думал: ради чего? Почему я до сих пор не рядом тобой, ведь это единственное, чего я хочу по-настоящему.
— А как же…
— Что?
— Илзе. Она… Ох, Дан, она такая красивая! Ты… Ты любил ее.
— Нет. Не любил. Это было приворотное зелье. Фамильный рецепт рода Дурленпов.
Анни нахмурилась. Потом приложила ледяные пальцы к пылающим щекам, пытаясь успокоится. Все это так быстро. Так неожиданно! И Дан. И море. Море — такое сильное, такое ослепительное! Хочется броситься в него, спросить совета. Что ей делать? Поверить?
— Ты права, — Дан понял ее замешательство по-своему. — Это все глупо. И надо делать, как положено.
Анни испугалась, что сейчас он выпустит ее из объятий, развернется — и вежливо, будто ничего между ними и не произошло, откроет перед ней дверцу сургенга.
— Нет! — вырвалось у нее. — Не надо! Ничего не надо…
— Ты отказываешь мне.
— Да нет же!
Ани возмущенно посмотрела на мужчину. Потом встала на цыпочки, потянулась к нему, коснулась пальцами щек. В его глазах так много всего бушует — любви, надежды. Волосы треплет ветер, дующий с моря. На миг становится и сладко, и страшно.
— Я просто не верю, — признается девушка. — Это слишком… волшебно. Так просто не бывает, понимаешь? Не со мной…
— Это значит: «Да»?
Она кивает и прячет пылающее лицо у него на груди.
— Скажи, — просил он, склоняясь и почти касаясь ее губ. — Скажи, что согласна.
— Согласна, — шепчет она.
Поцелуй сводит с ума.
— Ты счастлива?
— Очень…
— Тогда…
Странный звук летит над водой, словно где-то вдали кто-то дует в трубы. Анни смотрит во все глаза, сжимая руку Дана.
Она не боится — она сгорает от любопытства. Звук растет, ветер становится сильнее, волны — выше. Вода около берега рассыпается белоснежными брызгами, из них показываются гладкие, серые, блестящие спины, копья длинных витых «рогов» и несколько пар блестящих, хитрых глаз.
— Это… Кто это? — Анни хватает Дана за руку.
— Нарвалы. Морские единороги. Они — свита Храона — повелителя Севера. Этот берег считается священным. Смотри! И как только увидишь — загадывай желание. Поняла?
— А что? Что я увижу? Дан?
— Тихо, — он обнял ее прижал к себе. — Смотри!
Воздух задрожал, и в сверкающем мареве на берег вышли единороги… Настоящие! Белые, грациозные, словно сошедшие с картинок детских книг! Анни чувствовала себя маленькой девочкой, верящей в чудеса. Нет, она, конечно, не маленькая, но разве это не чудо — то, что она сейчас видит? Киты превратились в единорогов — мифических существ, спутников всесильного Храона! И во сне не увидишь такого, но самое большое чудо — это любовь, она живет в сердце, бьется в груди таким всепоглощающим счастьем, помогая верить во все, что она видит сейчас перед собой.
И тут ее словно громом поразило. Ну, конечно! А она-то все никак не могла понять, что в «заклинании» Дана ее смущает:
Двенадцать нарвалов идут заснеженной тропою.
Нарвал ведь плавает в море, как же он может «идти заснеженной тропою»? Единороги стояли вдоль берега, склонив витые, хрустальные, переливающиеся всеми цветами радуги рога, а потом видение исчезло. Анни с сожалением стала оглядываться вокруг — вдруг еще увидит? Хотя бы тающее в воздухе видение… Единороги были так прекрасны, что ей очень не хотелось их отпускать.
