Алисия махнула рукой и принялась расправляться с собственным куском мяса, приготовленным весьма недурно, однако точно уступавшим мясу по рецепту Атильды.
— А вы еще смеялись, что древние духи страшные, — прожевав большую часть своего блюда, снова заговорила леди.
По ней, не поддерживать разговор с соседом по столу, даже если в трактире болтали другие посетители, являлось дурным тоном. Ну как можно просто есть, не ведя вежливой беседы?
— Не смеялся — предупреждал. — Его светлость по-прежнему демонстрировал немногословность.
— А погибни вы на моих руках, что тогда?
— На руках прекрасных дам погибают лишь истинные рыцари, — соблаговолил расщедриться на беседу Даниар.
— А вы до рыцаря недотягиваете?
— Конечно, потому что ужасен.
— Но все же? Или вы, как любой мужчина, не хотите обсуждать нечто гипотетическое, поскольку этого не произошло? В схватке вы оказались сильнее.
— В этом суть сильного мага — оказываться сильнее.
— Почему с вами так сложно разговаривать?
— Почему с вами так легко?
— Со мной?
— Конечно. Ведь ясно как божий день, вы ждете извинений.
— Жду! И имею право! Вы потащили меня в древнюю башню, за этим вашим клад…
— Прошу говорить тише.
— За этим вашим кладом. Я не знала тогда, но после ритуала уже имею представление и могу заявить, что не люблю быть приманкой даже в счет процентов от сокровищ.
— Жаль, я думал, мы сработаемся.
— Нет! Я не согласна с односторонним решением подвергнуть опасности нас обоих.
— Вы не были в опасности. Случись что со мной, у людей, дежуривших снаружи башни, было время и приказ вытащить вас. Защита продержалась бы достаточно. Вам стало спокойнее?
— Нет.
— Хорошо, я прошу прощения. Забирайте и мою долю в качестве моральной компенсации, согласны?
— Компенсацию отправьте моим родным и перестаньте меня покупать! И ерничать прекратите все время.
— Вы желаете видеть меня серьезным?
— Я все чаще и чаще желаю не видеть вас вовсе!
— А что именно вам не нравится? — Даниар отодвинул тарелку в сторону и перехватил пожелавшую отвернуться Алис за руку. — Ну же, леди, сами будьте откровенны. Я не терплю лжи, изворотливости, и этого в вас нет, но есть целая масса условностей и правил. Для чего вы приехали в университет? Учиться? Черта с два! Вы приехали искать себе супруга, чтобы выйти замуж и жить дальше привычной жизнью, как это делают сотни других девушек. У вас есть потенциал, но разве вы хотите развивать его? Нет. Вам важно продать себя подороже, но вы все время упрекаете меня в желании купить.
— Не смейте так со мной разговаривать! — Она попыталась выдернуть руку, но он потянул ближе, заставив склониться над столом.
— Как именно? Не говорить вам правду? У вас есть цель, Алисия?
— Какая разница? Вы сами говорили, что до пари вам не было дела до меня и моей семьи, а теперь вдруг спрашиваете о целях? У вас она есть? Та самая, отличная от привычных убеждений, в которых меня упрекаете?
— Я хочу изменить устоявшийся порядок, я желаю разбить условности, чтобы у людей появилась свобода выбора. Положить этому начало. И мне удивительно, что, обладая проницательностью, вы намеренно закрываете глаза и не хотите видеть и слышать, если речь идет о вопросах, которые вам неприятны.
— А вы всегда ведете себя так, будто лучше остальных понимаете, что они знают, чего они хотят? Почему ваш взгляд на общество считается правильным, а мой — нет? Что плохого в замужестве? Оно дает женщине защиту и обеспеченность.
— А может, вам просто страшно оказаться свободной от условностей, от правил, от того, к чему привыкли? Самой строить жизнь и выбирать судьбу? Вы трусите, Алисия?
— Ох, лучше бы и правда ерничали и смеялись, как прежде.
— Вы просили быть серьезным.
— Уже жалею об этом, раз ваша серьезность выражается в таких речах. Действительно, давайте быть свободными. К чему брак, когда можешь сам обеспечить себя? Это даже смешно!
— Может, сделай вы хоть раз выбор сердцем, а не умом, не смеялись бы?
— Я вас не понимаю.
— Вы не пробовали любить, Алисия? О, не стоит меняться в лице. И даже можете не утруждать себя ответом. Я вижу, что не пробовали. Ваша чудесная головка отлично умеет строить расчеты, основанные на выгоде. Может, это у вас от отца?
— Оставьте его в покое, в конце концов. Странным для меня является уже то, что вы мне говорите о любви. Человек, который меньше всех с ней знаком.
— Вы так считаете?
— Я так вижу. Вижу циничность, холодность, презрение к окружающим. Чувство превосходства.
— Ясно. Стало быть, в ваших глазах оправдаться мне уже невозможно? Коснись я иных чувств в разговоре, и вы не поверите и слову, поскольку на эмоции я не способен.
— Не желаю вас в этом упрекать, ваше право быть таким. И вообще, я наелась и хочу домой. Это вы мне тоже обещали.
— Как пожелаете.
Лорд помог отодвинуть Алисии стул как раз в тот момент, когда в трактир завалилась толпа бородатых мужчин. Девушка собиралась подняться, но Даниар вдруг придвинул ее обратно настолько вплотную к столу, что дышать стало трудно.
— Дорогая, — громко сказал он, — полагаю, нам следует отведать еще что-нибудь из местной кухни. Эй, хозяин, тащите десерт, да поживее.
— Вы что? — округлила глаза Алисия.
— Это не я, это ваш длинный язычок. Взгляните на ту живописную группу поджарых «лесорубов».
Алисия перевела растерянный взгляд на расположившихся возле самого входа мужчин в клетчатых рубашках и попробовала разглядеть, где у них топоры.
— Вы зря так громко говорили про клад. Здесь про старую башню даже младенцы слышали, и вдруг истощенный фиолетовый маг приполз отобедать.
— А есть вероятность, что они просто зашли поесть?
— Не исключено. Но тогда почему заранее испарились остальные посетители, а господа хмуро поглядывают в нашу сторону?
Леди оглядела действительно опустевший трактир.
— А если все дело — в вашей непомерной щедрости?
— Я часто расплачиваюсь с бедняками золотой монетой.
— Значит, я не зря заподозрила вас в жалости? Но все-таки, милорд, — леди сильно разволновалась, — в теперешнем состоянии вы сможете их обезвредить?
— Применять фиолетовую магию против живых крайне губительно, вероятны жертвы. Не хочется, знаете ли, похоронить половину трактира. И вы можете пострадать ненароком. Сил для кругов защиты маловато.
— Что нам тогда делать?
