– Мы с ним повздорили.
– Повздорили?
– Да.
– А подробнее?
– Подробнее о чем?
– Из-за чего вы повздорили?
– Сначала из-за моей дочери, – попытался объяснить Саймон. – Ее зовут Пейдж Грин. Ее парень – я в этом уверен – удерживает ее против воли, его зовут Аарон Корвал. Я пытался спасти ее.
– Мм… хм… – задумчиво протянула Хейс. – Значит, вы ударили бездомного?
– Я ударил… – Тут Саймон заставил себя замолчать, он понял, что так будет лучше.
– Итак, вы ударили… – снова поднажала Хейс.
Саймон продолжал молчать.
– Хорошо, так я и думала, – сказала Хейс. – Вы весь в крови. Кровь даже на вашем дорогом галстуке. В «Гермесе», небось, покупали?
Это так и было, но Саймон больше ничего не отвечал. Рубашка его была все еще застегнута на все пуговицы, галстук завязан идеальным узлом.
– Где моя дочь?
– Понятия не имею, – ответила Хейс.
– Тогда я больше ничего вам не скажу… пока не поговорю со своим адвокатом.
– Как вам будет угодно.
Хейс повернулась к нему спиной и больше ничего не сказала. Саймона отвезли в пункт скорой помощи в Маунт-Синай
[7] на Западной Пятьдесят девятой улице, неподалеку от Десятой авеню, где его тут же отправили на рентген. Врачиха в шапочке без полей и с виду такая молоденькая, что ее, наверное, не пускают в кино на фильмы категории R, наложила ему на сломанные пальцы шины и зашила раны на голове. Сломанные ребра, как она сказала, «сами срастутся, надо лишь месяца полтора избегать резких движений».
Все остальное происходило стремительно, как в абсурдистском фильме: его отвезли в следственный изолятор на Сентер-стрит, 100, сфотографировали анфас и в профиль, сняли отпечатки пальцев, сунули в камеру. Разрешили сделать звонок – ну все как в кино. Саймон хотел позвонить Ингрид, но передумал и позвонил шурину Роберту, ведущему адвокату Манхэттена.
– Я немедленно кого-нибудь для тебя найду, – сказал Роберт.
– А сам что, не возьмешься?
– Криминалом я не занимаюсь.
– Ты что, серьезно думаешь, что мне нужен адвокат по уголовным делам?
– Да, думаю. Кроме того, мы с Ивонной сейчас на море. Долго добираться. Главное, держись и не дергайся.
Через полчаса к нему явилась миниатюрная женщина, где-то уже за семьдесят, с проседью в светлых вьющихся волосах.
– Эстер Кримстайн, – представилась она и крепко пожала Саймону руку. – Меня прислал Роберт.
– Саймон Грин.
– Значит, так, я адвокат экстра-класса, и картина для меня совершенно ясна. Саймон Грин, повторяйте за мной: «Невиновен».
– Что?
– Просто повторите то, что я сейчас сказала.
– Невиновен.
– Прекрасно, молодец, я сейчас запла́чу, – сказала Эстер Кримстайн и наклонилась к нему поближе. – Это единственные слова, которые я разрешаю вам говорить… причем только тогда, когда судья попросит вас сделать заявление суду. Вы меня поняли?
– Я вас понял.
– Может, отрепетируем?
– Нет, думаю, я все понял.
– Умница.
Они направились в зал суда.
– Сторона защиты, Эстер Кримстайн, – объявила она.
По залу суда прокатилась волна шума. Судья поднял голову и вскинул брови.
– Адвокат Кримстайн, это для нас большая честь. Что привело вас в мой скромный зал судебных заседаний?
– Я здесь для того, чтобы исправить вопиющую несправедливость и защитить невиновного.
– Не сомневаюсь в этом, – сказал судья, сложил вместе ладони и улыбнулся. – Я рад снова видеть вас, Эстер.
– Вы это серьезно?
– Вы правы, – сказал судья. – Я пошутил.
Ответ, похоже, Эстер понравился.
– Хорошо выглядите, ваша честь. Черная мантия вам к лицу.
– Неужели? Эта старая тряпка?
– Делает вас стройнее.
– Пожалуй, вы снова правы, – согласился судья и откинулся назад. – Что желает заявить подзащитный?
Эстер бросила на Саймона быстрый взгляд.
– Невиновен, – сказал он.
Эстер одобрительно кивнула. Прокурор запросил залог в пять тысяч долларов. Оспаривать сумму Эстер не стала.
Как только они прошли через стандартную процедуру оформления документов и прочей казенщины и были отпущены на волю, Саймон устремился к выходу, но Эстер шустро схватила его за руку.
– Нам не туда.
– Почему?
– Там будут нас ждать.
– Кто?
Эстер нажала на кнопку лифта, посмотрела на светящие цифры над дверью.
– Следуйте за мной, – сказала она.
Они направились к лестнице и спустились на два этажа. Эстер повела его в заднюю часть здания. Потом достала мобильник.
– Тим, ты где? В «Eggloo»
[8] на Малберри? Через пять минут будем.
– Что происходит? – спросил Саймон.
– Странно.
– Что странно?
– Вы продолжаете болтать, – сказала Эстер, – когда я, кажется, ясно просила вас не делать этого.
Они двинулись по темному коридору. Эстер шла впереди. Она повернула направо, потом снова направо. Наконец они вышли к служебному входу. Чтобы войти, люди пользовались электронным пропуском, но Эстер просто прошла через турникет и направилась к выходу.
– Так делать нельзя, – сказал охранник.
– А вы арестуйте нас.
Арестовывать он не стал. И уже через минуту они были на улице. Пересекли Бакстер-стрит, срезали путь через зеленые насаждения парка Коламбус, прошли мимо трех волейбольных площадок и вышли на Малберри-стрит.
– Мороженое любите? – спросила Эстер.
Саймон не ответил. Только указал пальцем на сомкнутые губы.
Эстер вздохнула:
– Ладно, разрешаю открыть рот.
– Да.
– В «Eggloo» дают мороженое в вафельном брикете «Бивачный смор»
[9], пальчики оближешь. Я попросила водителя прихватить нам парочку на дорожку.
Перед входом их уже поджидал черный «мерседес». Водитель держал в руках два брикета мороженого. Один он протянул Эстер.
