Ди Ди широко улыбнулась.
Эш смотрел на нее.
– Ты, – сказал он.
Она развела руками, подтверждая, что он понял ее правильно.
– И в символе в самом деле есть эта чушь насчет мужчины, а теперь вот и женщины?
– Нет, Эш, конечно нет.
Эш скорчил гримасу, видно было, что он ничего не понял.
– Это просто последняя, – пальцами Ди Ди обозначила кавычки, – «интерпретация».
– Так, выходит, ты знаешь.
– Что знаю?
– Что все это чушь.
– Нет, Эш, ты опять ничего не понял. Повторяю, как и всякий другой, я беру отсюда только то, что мне нужно. И это меня подпитывает. Моя вера не становится слабее оттого, что я понимаю: учение не нужно воспринимать буквально. Наоборот, она становится еще крепче. Это дает мне в руки власть.
– Другими словами, – сказал Эш, – ты нашла способ встать во главе своей секты.
– Это твоя точка зрения. И ты имеешь на нее право, – ответила Ди Ди и посмотрела на часы. – Пошли. Уже пора.
Она двинулась вверх по склону. Эш пошел за ней.
– Эти наши заказы, – сказал он. – Это они вдохновили Истинного, и он придумал новую… мм… интерпретацию в твою пользу, так?
Ди Ди продолжала идти не останавливаясь.
– Неисповедимы пути не только Господни, – сказала она.
– Профессор ван де Бик? – спросил Саймон.
– Прошу вас, зовите меня Луи.
Выглядел ван де Бик совершенно так же, как и на своей страничке с биографией: молодой, по-мальчишески обаятельный, гибкий, стройный и подтянутый. Как и на фотографии, на нем была черная, плотно облегающая футболка. В момент рукопожатия взгляд его упорхнул куда-то в сторону, но он успел одарить Саймона лучезарной улыбкой. Небось, на студенток действует неотразимо, осуждающе подумал Саймон. Может быть, и на его дочь. Или это мысли сексиста?
– Я очень сожалею о Пейдж, – сказал ван де Бик.
– В каком смысле?
– Простите?
– Вы сказали, что сожалеете. О чем конкретно?
– Но вы же сказали по телефону, что она пропала.
– И именно об этом вы сожалеете, Луи?
Саймон проговорил это таким тоном, что Луи съежился, и Саймон сразу обругал себя за то, что был слишком напористым.
– Ради бога, простите меня, – мягко произнес он. – Просто… в мою жену недавно стреляли. В мать Пейдж.
– Что? О, это ужасно. Она…
– Она в коме.
Краска отхлынула с лица профессора.
– Привет, Луи! – послышался голос.
Это его заметили двое студентов – между прочим, оба юноши, – поднимающиеся по ступенькам Библиотеки Лоу. Они остановились, ожидая ответа, но их приветствие осталось незамеченным.
– Луи! – проговорил второй студент.
Саймон терпеть не мог, когда к профессорам обращались просто по имени.
Ван де Бик словно вышел из транса, в который его вогнал Саймон.
– О, привет, Джереми, привет, Дэррил.
Он заулыбался, но видно было, что улыбка натянутая и он серьезно встревожен. Смущенные студенты продолжили свой путь.
– Вы хотели рассказать мне о чем-то, – напомнил ему Саймон.
– Что? Да нет, это ведь вы присылали мне сообщения.
– Да, но когда вы перезвонили, то дали понять, что у вас есть что рассказать.
Ван де Бик принялся жевать нижнюю губу.
– У Пейдж вы были любимым профессором, – добавил Саймон. – Она очень вам доверяла.
Эта информация, в лучшем случае полученная из третьих рук, тем не менее, скорее всего, соответствовала действительности и была, как минимум, лестной.
– Пейдж была чудесной студенткой, – отозвался тот. – О такой мечтает любой преподаватель.
Чувствовалось, что эти слова он повторяет довольно часто, но прозвучали они вполне искренне.
– Так что же случилось тогда? – спросил Саймон.
– Не знаю.
– Я привез к вам умную, любознательную девушку. Она никогда до этого не жила одна, далеко от дома и семьи, среди чужих людей, – сказал Саймон, и его захлестнули чувства, не так-то легко поддающиеся описанию, – смешение ярости, печали, сожаления и отцовской любви. – Я доверил ее вам и надеялся, что вы о ней позаботитесь.
– Мы стараемся, мистер Грин.
– Однако неудачно.
– Вы ничего об этом не знаете. Но если вы приехали, чтобы порицать…
– Нет, это не так. Я приехал потому, что хочу найти ее. Поэтому прошу вас…
– Но я не знаю, где она.
– Расскажите мне все, что помните.
С возвышения, на котором они стояли, он посмотрел на людей внизу.
– Давайте пройдемся, – сказал ван де Бик. – Не очень удобно беседовать, стоя на этих ступеньках.
Он стал спускаться. Саймон не отставал и шел рядом.
– Как я уже говорил, Пейдж была очень хорошей студенткой, – начал он. – Чрезвычайно активной в учебе. Впрочем, многие дети так начинают. Слишком горячо берутся за дело. Хватаются за все подряд, за любую возможность, все хотят успеть. Горят на учебе… как свечка с обеих сторон. Вы помните свои студенческие годы?
– Помню, – кивнул Саймон.
– Позвольте спросить, где вы учились?
– Здесь.
– В Колумбийском?
Они пересекли Университетскую аллею и направились к Библиотеке Батлера.
– А оказавшись здесь, уже знали, кем хотите стать?
– Понятия не имел. Начинал с технических дисциплин.
– Говорят, что колледж открывает перед тобой целый мир. В каком-то смысле это, конечно, правда. Но в большинстве случаев бывает как раз наоборот. Ты приходишь сюда, уверенный в том, что, когда выйдешь отсюда, тебе все будет по плечу. Выбор у тебя богат до бесконечности. На самом же деле с каждым проведенным здесь днем твой выбор сокращается. И ко времени окончания реальность как будто схлопывается.
– Какое отношение это имеет к Пейдж? – спросил он.
Улыбаясь, профессор смотрел на него в упор.
– Она проделала все это быстро. Но наилучшим образом. Она почти сразу нашла свое призвание. Это генетика. Она хотела стать врачом. Лечить людей, как ее мать. И нескольких недель не прошло, а она уже поняла это. И стала посещать мои занятия, очень часто, приходилось даже ограничивать ее рвение. Она хотела понять, какой выбрать курс, чтобы стать моей ассистенткой. Мне казалось, что у нее все очень хорошо получается. А потом вдруг все изменилось.
– Как именно?
Он продолжал идти, не останавливался.
