Зафир расхохотался, откинув голову назад. У Дарси по коже пробежали мурашки, настолько это было замечательно.
Она заерзала на кресле и обернулась к Зафиру лицом.
– Что смешного? – спросила она.
– Он такой воспитанный и вежливый, – ответил шейх, – это ты сказала ему называтьь меня ваше величество?
– Нет, – ответила Дарси, – наверное, это моя мама ему так сказала, а может быть, он слышал, как она к тебе обращается.
– Это твоя заслуга, Дарси.
Дарси позволила себе насладиться этим моментом. Она с жадностью ловила теплоту его взгляда и почти забыла о том, что между ними произошло, как будто не было всех этих лет раздора. Однако она решила не обольщаться. Обидно было бы снова испытать боль разочарования.
У озера они заметили пожилую пару, направляющуюся к ним, и услышали голос женщины:
– Это ваш мальчик? Должно быть, ваш. Теперь я вижу, от кого он унаследовал такую красоту. Он действительно похож на вас обоих, если позволите. Кстати, какой прекрасный костюм, – обратилась она к Зафиру. – Вы играете в театре?
Зафир и Дарси переглянулись.
– Да, я только что с репетиции, – ответил Зафир, – не успел переодеться, так как мой сын очень хотел покормить уток.
– О бог мой, какая удача, можно я с вами сфотографируюсь?
Дарси ожидала, что ее спутник откажется, но, к ее изумлению, он согласился.
– Почему бы вам не сделать наш общий снимок тоже? – предложил, улыбаясь, шейх.
Он уверенно положил руку на плечо Дарси и подозвал Сами.
Одно фото превратилось в три, и к тому времени, как пожилая американская пара удалилась, Сами объявил, что проголодался.
– Мы можем пойти и перекусить сэндвичами, а также взять немного хлеба для уток.
– А можно мы съедим еще кусочек торта? – поинтересовался Сами.
– Конечно.
– Классно!
Он подошел к Зафиру и взял его за руку.
Это было так просто и естественно, как будто он всю жизнь так делал…
Глава 5
Привалившись к матери, Сами уснул. Она обняла его и тоже уснула. Зафир смотрел на них и думал. Когда он увидел свою прекрасную голубоглазую секретаршу в первый раз, его не покидало чувство, что в его жизни происходит что-то глобальное, способное изменить все его дальнейшее существование и на что он не в силах повлиять. Так было и сейчас.
Он все еще хотел бороться с бедностью, помогать нуждающимся, но сейчас иметь собственную семью и детей вышло для него на первый план. Неужели это из-за Дарси?
Он никогда не забудет их любовь и отношения. Для него они не стали прошлым, они как будто были поставлены на паузу… Это было лучшим временем в его жизни, он терялся и находил себя вновь в любви к ней. Если бы она предала его, изменив с его же братом, ему было бы очень трудно ее простить. Кроме того, ему было жизненно важно узнать, кто является отцом Сами.
Время тянулось медленно.
Внезапно Дарси пошевелилась и открыла глаза. Несколько прядей ее золотистых, мягких как шелк волос выбились из хвоста и заструились по плечам, переливаясь в лучах солнечного света.
– Мы почти дома? – спросила она сонно.
На мгновение ход его мыслей остановился. Он смотрел в бездонные голубые глаза девушки, обрамленные темно-золотыми длинными ресницами, как в два глубоких чистейших горных озера.
Ее красота все так же сильно завораживала его, если не сильнее.
Сделав глубокий вдох, чтобы прийти в себя, Зафир ответил:
– Мы только что подъехали к твоему дому.
– Очень хорошо. Отнеси, пожалуйста, в дом спящего Сами, – ответила она.
– С радостью, – сказал Зафир.
Мама Дарси уже была дома и ждала их. Увидев Зафира, она расплылась в улыбке, но тут же спохватилась и приняла у него из рук сонного малыша.
– Сегодня был слишком активный день, ваше величество, – сказала она. – Дарси сказала, вы были в парке, когда я звонила. Я отнесу его наверх и почитаю. Если он снова уснет, то я спущусь и сделаю вам вкуснейший чай.
Патрисия ушла. Между Дарси и Зафиром воцарилось молчание. Оба вели себя так, будто боялись сказать или сделать что-то неправильно. Они знали, что сидят на пороховой бочке, и если кто-то из них сорвет чеку, то взрыв неизбежен…
Дарси закусила губу и присела на диван. Зафир помог ей и поставил костыли рядом. Его одеколон так сильно бил ей в нос, так сильно дурманил ее, что она еле могла себя сдерживать, чтобы не накинуться на него с поцелуями. Нога ее снова разболелась и ныла не хуже больного зуба, что ее очень бесило. А апогеем становилась мысль о пережитом тесте на установление отцовства, чтобы доказать истинному отцу ребенка, что он и есть отец. Слишком много всего случилось за сегодняшний день, слишком много для нее одной.
– Ты не обязан оставаться на чай, – внезапно сказала она. – Давай не будем притворяться, что чудесное воссоединение произошло по волшебству за один день. Мы оба знаем, что это не так. Моя мама… она просто хочет быть вежливой…
– А ты не стремишься к тому, чтобы быть вежливой, – ответил он и скрестил руки на груди.
– Я не хочу притворяться, что рада. Если бы я тогда не упала с твоего забора и не повредила ногу, мы бы сейчас с тобой не были у меня дома и не разговаривали. Все это время ты даже не думал обо мне. Ты лишил меня любимой работы и, наверное, хорошо спал ночами. У тебя не болела душа о том, что со мной сталось и как я выживала. Я уже не говорю о том, что тебя явно не посещала мысль о том, что я могла от тебя забеременеть.
Как бы больно это ни звучало, она была рада высказать ему все, что накипело за столько лет. Дарси почувствовала облегчение. Она столько копила, терпела, что больше не могла сдерживаться. Кроме того, она знала, что, вероятно, другой возможности поговорить начистоту у них не будет…
Зафир не ожидал такого от Дарси. Она обратила внимание, что руки его затряслись от волнения, когда он поправил выбившуюся прядь волос.
– Раз уж мы об этом заговорили, ты когда-нибудь задумывалась, как я себя чувствовал, когда увидел тебя в объятиях своего брата?
– Если бы ты меня любил, ты бы почувствовал обман и не поддался бы на провокацию. Когда ты вошел, Ксавьер силой притянул меня к себе и поцеловал. Как только я взглянула на тебя, я поняла, что ты не видел торжествующего выражения лица своего братца. Тогда ты ничего не видел, кроме измены. Ты даже не спросил, что произошло, а просто выгнал. Как будто все, что было между нами, наши чувства, наша любовь, для тебя ничего не значило.
В звенящей тишине Дарси ощущала, что, пока она говорит, она идет босиком по битому стеклу, и каждое слово режет ее по живому, и ее сердце истекает кровью.
– Если все, что ты говоришь, правда, то я уже сполна расплатился за то, что сделал. Я не только не знал, что стал отцом, но и обидел женщину, о которой заботился и уважал…
