Пока Ольшанский вспоминал жаркие события того безумного дня, Корнелия снова начала ускорять темп работы — под её спицами росло полотно с дивным узором.
— Тебе не нужно будет её искать. Скоро она появится в твоей жизни сама. Жди сигнала.
Ведунья оказалась права — она появилась. Едва Ольшанский увидел Валерию, сомнений почти не осталось, что перед ним дочь. Зеленоглазая красавица. Он узнавал в ней родные черты. Но всё равно устроил испытание. Уж он постарался — разыграл такой знатный спектакль — вывел её из себя. Ух, как она разозлилась! Знакомый темперамент. А какой сильный дар! Он видел, что она пытается сдержаться. Но магия выплеснулась через край помимо её воли. Как хорошо, что он предусмотрительно надел шляпу-цилиндр. Ален знал, что в случае чего она сыграет роль громоотвода. Эта нелепейшая шляпа вызовёт наибольшее раздражение и пострадает в первую очередь. Он сам дико раздражался, когда видел на ком-нибудь этот уродливый последней писк моды. А у дочурки, как он и думал, оказался тот же вкус. Ему хотелось обнять её, но девочка была слишком зла. Ничего. Он даст ей время привыкнуть. Но вот времени тянуть со свадьбой нет.
У Ольшанского созрел хитрый план. Зачем отменять одну помолвку и организовывать другую? Тоцкие на дыбы встанут, если он затеет такую сложную игру. Действовать надо тоньше. Он проконсультировался с юристами. В договоре помолвки говорится, что узами брака дали согласие сочетаться старший сын Тоцкого и дочь Ольшанского. Не написано: ни младшая, ни старшая, потому что на то время он знал лишь об одной дочери. Условием было только её обучение в академии. Вот и прекрасно — у него есть дочь, которая обучается в академии. А, следовательно, новая помолвка не нужна. Ян Тоцкий и так собственноручно подписал согласие взять в жёны дочь Ольшанского, если та проявит успехи в обучении. А насколько Ален успел заметить, Валерия проявит — его кровь! Осталось переговорить со всеми участниками процесса, надавить, если что, и переходить от помолвки к свадьбе.
Вот только Ольшанскому хотелось ещё раз услышать подтверждение от Корнелии: теперь-то, наконец, та дочь? Для этого и посетил её сегодня. Она всё корпела и корпела над вязанием. Нитки переплетались в лёгкое ажурное полотно. Ведунья полюбовалась работой, а потом перевела взгляд на Ольшанского.
— Да, дитя от этого брака благотворно скажется на родовой магии Ольшанских — разбавит и освежит её нужным образом. И все твои напасти прекратятся. Но поторопись.
Да он-то поторопится. Оставалось надеяться, что и молодые времени зря терять не будут. Ну, так-то Ян Тоцкий на вид не промах. А уж дочурка точно не подкачает. Строптивая, но горячая. Будет поначалу сопротивляться, но уж Ольшанский-то найдёт к ней подход.
Корнелия проводила словами:
— И помни, Ален, о нашем разговоре никто не должен знать.
— Разумеется, — он оставил на её столе тяжёлый мешочек с золотыми. Она берёт только наличные. Чеки её не интересуют. Одно странно: зачем ей столько денег? Что, нитки для вязания в наше время так подорожали?
Впрочем, Ольшанский нисколько не горевал, что пришлось расстаться с кругленькой суммой. Он всегда считал, что хорошая работа стоит хороших денег. От ведуньи Ален выходил в прекрасном расположении духа.
Он спускался по винтовой лестнице снова на ощупь. Ему оставалась всего пара ступеней, но неожиданно правой ногой он наступил на развязавшийся шнурок левой туфли. Равновесие в момент было потеряно, и Ален слетел вниз. Проклятие! Какого беса?! Он поднялся, кряхтя и чертыхаясь. Убедился, что ушиб не смертельный, и заковылял на выход, думая: а что если бы он наступил на шнурок, когда был на самом верху? Скатился бы кубарем и костей не сосчитал. Нет, надо немедленно заняться свадьбой.
Глава 14. План мести
— Златочка, у меня для тебя чудесные новости, — Ольшанский застал дочь за сборами на светский приём. Она сидела перед зеркалом и прихорашивалась.
Злата любила проводить вечера в гостях. А недостатка в приглашениях она не испытывала. Кто ж не желал видеть у себя дочь одного из самых богатых людей столицы? Ален позволял ей проводить время так, как ей заблагорассудится. Он, вообще, баловал свою малышку. Она росла без материнской заботы — супруга отличалась слабым здоровьем и месяцами пропадала на водах, а он, как мог, компенсировал дочке отсутствие материнского внимания.
Иногда он себя корил за то, что потакал её желаниям слишком часто и не дал ей хорошего образования. Но она компенсировала этот недостаток природным умом, сообразительностью и врождённой хваткой Ольшанских. За свою малышку он был спокоен, что она не пропадёт.
К замужеству Злата подходила практично. Она понимала, что в её жизни ничего не изменится, кроме того, что за её удовольствия будет платить не отец, а муж. Она спокойно в своё время восприняла помолвку. Из разряда — отец плохого не посоветует. Но вот необходимость поступления в академию, которая следовала из договора помолвки, ей категорически не понравилось. И Ален не стал на неё давить. Решил, что лучше додавит Тоцких.
Когда некоторое время назад выяснилось, что Ольшанский сосватал не ту дочь, он сообщил Злате, что помолвка отменяется. Его малышка снова нисколько не расстроилась.
— На послезавтра я наметил поездку в Ключброк, в академию. И хочу взять тебя с собой — кое с кем познакомить, — Ален подошёл к дочке и положил руку на плечо.
— С кем? – она развернулась к нему лицом. В медовых глазках вспыхнуло любопытство.
— Ты очень удивишься. Но это пока секрет.
Интуиция подсказывала Алену, что ему совсем не помещает, если в поездке его будет сопровождать дочь. Завтра у него на руках уже будут все документы, необходимые, чтобы от помолвки переходить к разговорам о свадьбе. Но сами эти разговоры, что с Тоцкими, что с Валерией обещали быть непростыми. Ему бы пригодился какой-нибудь козырь в рукаве. Нет, свою Златочку он таким козырем, конечно, не считал — Ален пока точно не знал, какую роль для неё он наметит в предстоящей многоходовке, но в любом случае она будет отвлекать внимание и сбивать с толку. Злата это умеет — особенно сбивать с толку. Причём, у неё это получается само собой.
— Чудесно, папочка, — Злата соскочила с пуфика и чмокнула Алена в щёку. Он нежно потрепал её золотистые кудри. — Тогда отменю свой визит к Бронским, назначенный на послезавтра.
Отцовскому самолюбию Ольшанского польстило, что не последовало никаких капризов — его малышка предпочитает светскому приёму поездку с ним.
Утро для Кацпера началось ужасно. Двух суток хватило, чтобы вся академия уже знала об унизительном инциденте с тренажёром. И теперь только ленивый не предпринимал попыток его укусить. Он слышал, как за его спиной посмеиваются и перешёптываются.
— Слышали, как новенькая сделала нашего «короля»?
Находились смельчаки, которые и в открытую паясничали:
— Говорят, у землянки рука тяжёлая. Да, Кац? Сильно испугался, когда она тебя припечатала к тренажёру?
