Интересно, а у родителей было так же? Почему люди женятся именно по любви? И сносит ли у них крышу от одного лишь поцелуя?
Я прислоняюсь к холодной стене и прикусываю губу. Пальцы сами находят клитор. Раньше мастурбация виделась мне просто забавой, способом почувствовать себя взрослой, но ни разу она не ассоциировалась с конкретным мужчиной. Сейчас же передо мной стоит то строгий профессор, водящий маркером по электронной доске и требующий тишины в аудитории, то безумный, дикий и необузданный, со всей свойственной ему страстью, проводящий языком по самому сокровенному участку на теле женщины.
К сожалению, я так и не достигаю пика удовольствия. Одних мыслей мало. Мне нужен он. И эта мысль пугает, вынуждает перекрыть воду, покинуть ванную комнату и спрятаться у себя.
Но даже в постели, когда в пятом часу утра меня одолевает сон и все то же возбуждение, я не чувствую хотя бы десятой доли того, что ощущала под умелыми пальцами куратора.
Я размышляю: не глупость ли это? Почему мысли так или иначе сводятся к нему? Ответа на этот вопрос не нахожу и засыпаю.
А утром в начале девятого меня будит взволнованная мама.
— Ника, вставай. Ника!
— Что случилось? — смотрю на нее сквозь едва открывающиеся веки.
— Ты знала, куда вчера отлучился Андрей?
— Ммм… Допустим, а что?
— Ника… — Мама обреченно опускает плечи. — в новостях сейчас передали, что разбился он.
— Как разбился?!
Похоже, я все еще сплю.
— На мотоцикле. Не справился с управлением. Но, говорят, жив, в областную повезли.
Закрываю обратно глаза и думаю о том, что все это выглядит очень плохой шуткой. Вспоминаю, как вчера лилось шампанское, а Андрей в окружении приятелей опрокидывал в себя один бокал за другим. Что случилось потом, могу только предположить.
— Доченька, ты к нему сходишь? — спрашивает мама. Я смотрю на ее обеспокоенное лицо и, несмотря на ее старания спрятать свой замысел, угадываю в серых, как грозовая туча, глазах коварный план. Неужели она еще грезит идеей свести меня с “хорошим мальчиком из приличной семьи”? Сама за такого же вышла замуж. Правда, что-то мне подсказывает, папа совсем не святой, иначе она не глотала бы успокоительные по вечерам, а в последние три съезда научного сообщества, надела лучшее платье и вышла в свет вместе со своим мужем.
Конечно, я ей по-женски соболезную, но каждый сам ответственен за свою судьбу. И если она, будучи взрослой, самодостаточной, уважаемой в высших кругах женщиной не в силах изменить свою жизнь к лучшему, то разве смогу сделать это я?
— Схожу после пар, — говорю ей и встаю.
— Ты так и не подготовилась к ним.
— Лекции только начались, не обязательно проводить ночи напролет над книгами.
— И то верно, — внезапно соглашается она, и я замечаю грусть.
— Мам, все хорошо?
— А? — Она снова витает где-то в облаках. — Да, все отлично. Сходи пока умойся, я приготовлю завтрак.
В зеркале ванной отражается нечто лохматое, красноглазое и прилично помятое — это я. После утреннего туалета и душа, кое-как привожу себя в божеский вид, правда, глаза выдают мою усталость.
— У меня сегодня пять пар, поэтому буду поздно, — говорю маме и целую ее в щеку. — Спасибо за бутерброды. Как всегда, вкусно.
— Деньги возьми, на тумбочке оставила, — кричит она мне вслед. — Сходишь к Андрею, купи фруктов.
Я благодарю и выбегаю из квартиры, старательно избегая взгляда отца. Тот все утро сам не свой, словно, скажи кто одно неосторожное слово, и в доме разразится скандал. Злится на меня? А может, между ними что-то произошло? Внезапная мысль об их возможном расставании приносит боль. Сердце сжимается. Я останавливаюсь у выхода из дома и перевожу дыхание. Что, если мои поступки приведут к раздору в семье? Все-таки хорошо, что уже сегодня я с этим покончу. Раз и навсегда.
В университете все проходит гладко. По пути туда, я очень беспокоюсь, какой будет встреча с куратором, но во временном расписании пар с ним нет, поэтому расслабляюсь и получаю удовольствие, слушая прекрасных лекторов, вводящих нас в курс дела.
Сев в первый день рядом с блондинкой, похоже, я зарабатываю себе хвостик, следующий за мной по пятам. Диана Яковлева все время находится рядом, пытается вести беседы “о девчачьем”, но мне трудно отвечать ей взаимностью. И все из-за ревности.
Сидя на одной из лекций я отчетливо понимаю, что уступаю ей в привлекательности, и скорее всего, оценив перспективы, Станислав Юрьевич выберет не меня…
Осознав, какие мысли роятся в моей голове, решаю отбросить образ куратора куда подальше и сосредоточится на сегодняшних делах. Пора взять себя в руки и идти к своей мечте! Однако об этом легко только говорить, а не делать. После ссоры с администратором стриптиз клуба у меня большие сомнения, отдаст ли он все положенные по договору деньги.
Проблема в том, что в случае обмана, обратиться к юристу будет проблематично. Не хотелось бы, чтобы родители узнали. Надо справиться с проблемой самой.
Глава 9. Предательство
Вероника
После пар я еду в больницу. Переживаю, пустят ли меня к больному, но уже в пятом часу с авоськой в руках захожу в общую палату, где лежит Андрей и еще один мужчина. При виде меня, до сих пор задумчивый и бледный Вишневский скалит зубы. На впалых щеках появляется румянец, из чего я понимаю, что меня рады видеть.
— И куда ты вчера сбежала, лимонная девочка? — чуть ли не в голос смеется он.
— Лучше тебе о вчерашнем не вспоминать, иначе вторая рука тоже окажется в гипсе.
— Вообще-то у меня голова перевязана!
— Намекаешь, что ты больной по всем фронтам, а лежачего не бьют? — Кладу фрукты на тумбочку.
— Именно! О, бананы? — Он смешно играет бровями, намекая на всякие непристойности, и за эту шалость расплачивается его здоровая рука. — Ай! Не щипайся, лимонная девочка!
— Перестань меня так называть. Раздражает.
— Хорошо, не буду, — вздыхает Андрей, и тушуется под моим взглядом. — Что?
— Не расскажешь, как ты до такой жизни докатился?
— В том и дело, что не докатился. Какая-то неведома зверюшка выпрыгнула на дорогу, прямо под колеса, и меня выбросило на обочину. Чуть не влетел в сосны. — Он отбрасывает край одеяла и с видом бравого солдата мне сообщает. — У меня еще нога перевязана!
Я невольно смеюсь, как раз в тот момент, когда в палату заходит медсестра с капельницей. Улыбка Андрея тут же меркнет, и он грустным взглядом сопровождает каждое ее движение, заискивающе смотрит на белое с правильными чертами лицо, пристально изучает худые руки с тонкими длинными пальцами, и почти с болезненной решимостью в глазах провожает уходяющую женщину.
