— Оля… Она… Оля…
— Тшшш. Спи.
Сглотнув, я делаю несколько шагов вперед и вижу Андрея, лежащего на кровати моей новой подруги. Голый по пояс, с помятым видом — он без единого намека на здравомыслие смотрит в потолок. Оля же в одном белье сидит рядом, держа его за руку.
Эта картина мне кажется странной, пугающей и ни разу не интимной. Ведь помня о словах друга, о его любви к женщине по имени Лика, я не могу представить его в постели другой.
— Оля? — шепотом зову девушку. Та вмиг вскакивает.
— Ника? Я не думала, что ты сегодня придешь. В записке не было уточнений. — Она нервно надевает халат, суетливо убирает одежду парня с пола и, бросив их куда-то в сторону, выходит из комнаты.
— Что происходит? Что с Андреем?
— Выпил лишнего, вот и бредит, — мило улыбается девушка, настораживая своей беззаботностью.
— Это очень странно.
— Да что странного? Довели парня до белого каления.
— Оль, может, врача?
— Никого не надо вызывать! Он просто пьян.
Девушка разводит руками и шаркает тапочками в сторону кухни. Я иду следом, надеясь услышать правду, но безрезультатно. Выпив воду, она уходит в спальню.
— Вы будете спать вместе? — бросаю ей вслед, замечая, как сильно ее насторожил мой вопрос.
— Да без разницы. Не впервой же.
Я смущаюсь подобного ответа и прячусь в выделенной мне комнате. Ощущение неправильности происходящего никак не покидает меня. Но кто я, чтобы вмешиваться? И разве может Оля, которая всегда так приветливо встречает Андрея, идет на любые уступки и выполняет даже самые безумные просьбы, причинить ему вред? Глупость! Или нет? Я разрываюсь между желанием прервать их сон и приличиями, но в итоге решаю подождать утра.
Когда в квартире наступает полная тишина, я осторожно иду в ванную и, приняв душ, зарываюсь в компьютер, так любезно предоставленный мне еще несколько дней назад подругой. Правда, вскоре вздрагиваю от внезапного звонка и, чтобы никого не разбудить, незамедлительно отвечаю.
— Ника, ты в порядке? Голос грустный… — взволнованно спрашивает Стас, и в груди теплеет.
— Все нормально.
— Я тут внимательнее огляделся и понял, что ты вчера ничего с собой не взяла.
— Прости. Я знаю, что прозвучит нелепо, но я не могу так просто взять и переехать. К тому же, — признаюсь на выдохе, — я никак не могу избавиться от сомнений. Стас, ты сказал, что уедешь…
— Вероника, давай перенесем этот разговор на завтра, — перебивает он меня, и слова, которые так хотелось бы произнести, застревают в горле. — Кажется, у меня гости.
— Эм…
— Доброй ночи, маленькая.
Я слышу короткие гудки и в растерянности опускаю руку. “Мне страшно! Поговори со мной!” — кричу в собственных мыслях, но даже так меня все равно никто бы не услышал.
Я смотрю на белый потолок. Если представить, что это чистый лист бумаги, то, что я на нем написала бы? Какие цели поставила бы перед собой? Почему, когда надо быть спокойной и сильной, я продолжаю копаться в себе?
Закрываю глаза и выравниваю дыхание. “Неважно, что будет дальше, Вероника,” — говорю себе. — “Просто сделай все возможное для своей независимости”.
Выдохнув разом все сомнения, я дописываю статью, сплю крепким сном и ожидаю от нового дня бодрого начала. И оно действительно бодрит! Благодаря крику и мату, разбудившим меня в седьмом часу.
— По твоему, это смешно!? Оль, не улыбайся как идиотка. Ты прекрасно знаешь, что между нами не могло ничего быть! — Слова Андрея полны ярости, но и Оля не уступает:
— Это ещё почему? Потому что у меня не тот блонд? Так может, мне перекраситься?
— Дело вовсе не в волосах.
— А в чем?! У тебя встает только на замужних?
Оля визжит, и я уже решаюсь выйти, но слышу то, от чего холодок по спине происходит.
— Я за нее даже убить готов. Держи язык за зубами, Оль.
Тихое бормотание девушки превращается в звонкое "Вон!".
Топот. Крики. Уверения, что дружбе конец. Хлопок двери. И тишина.
Я бесшумно тяну дверную ручку и вскоре вижу забившуюся в угол Олю. Она поднимает на меня блестящие от слез и обиды глаза и шепчет:
— Что бы я не делала, как бы я не пыталась, он никогда не выберет меня, Ник.
— Вы ведь не переспали? — осторожно спрашиваю ее, теперь отчётливо понимая, что надо верить звоночкам своей интуиции.
Девушка качает головой.
— Раз уж я не создана для любви, думала, что пусть хотя бы трахнет разок. Мне ведь много не надо для счастья, Ник. Совсем чуть-чуть…
— Оля. — Опускаюсь перед ней на корточки.
— Все в ней. В этой бабе. А ведь она замужем. У нее ребенок. И блядская морда, которая так и бесит! Знаешь, я так давно хочу, чтобы ее муж все узнал. Рассказала бы сама, но на такую подлость мне духа не хватит. — Она с грустью усмехается. — Думала, пойду другим путем, удержу сексом… А воз и ныне там. Дура, да?
— Дура, — соглашаюсь. — Только это не повод плакать. Давай-ка ты в душ, а я займусь завтраком.
— Ты собираешься съехать? — вдруг спрашивает, с надеждой заглядывая в глаза. Сложно понять, с какой целью был задан вопрос, но сейчас честность — лучший способ понять друг друга.
— Мой… Мой мужчина хотел бы этого, но я пока в сомнениях. Не хотелось бы оказаться на улице.
— Мудаки они все, Ник. Блин, я все испортила! Я больше никогда его не увижу… — Оля бледнеет. Пальцы с аккуратным маникюром начинают дрожать, а из глаз текут крупные слезы. Девушка выглядит до того безутешной, что мне приходится остаться с ней подольше. Лишь к полудню, когда она засыпает, я покидаю квартиру и бегу на пары. Еще месяца не прошло, а у меня уже три прогула. Такими темпами и вовсе вылечу, так и не доучившись.
Вот только, доехав до университета, я совсем не ожидаю увидеть там Стаса и женщину, очень похожую на бывшую жену. Так и застываю на месте, с растерянностью смотря на удаляющуюся машину.
А ведь он этим утром мне даже не написал.
Глава 36. В ней
Граф
— Станислав Юрьевич!
Я оборачиваюсь на знакомый голос. Запыхаясь и едва удерживая в руках высокую стопку книг, Чолокова громко стучит каблукам по пустому холлу главного здания университета.
— Руслана Аркадьевна? Доброе утро, — здороваюсь и мягко отбираю у нее книги.
— Ох, уже день… — Женщина переводит дыхание. — Спасибо вам.
— Были в библиотеке?
— Да. Я не была готова к работе с первокурсниками. Приходится собирать материал. — Она резко выдыхает и, смотря серьезно в мои глаза, говорит: — Я поговорить хотела.
