– Тупица, – повторил мальчишка, стоявший рядом с Риком.
Тот обошел одногруппника и вернулся на свое место, так ничего и не ответив.
– Тру-ус, – расхрабрился кадет, паясничая и строя рожи. – Тупица и трус.
– И ты не ответишь? – шепотом спросил другой кадет.
– С собаками не разговариваю, – ответил Рик.
– Ты как меня назвал? – насупился задира.
– Почему собака? – снова прошептал кадет с соседней койки.
– Что хозяин прикажет, то собака сделает, – сказал Саттор и потерял интерес к разговору. Про собаку он слышал от Якоба Стивенса, правда, адвокат произнес эту фразу в разговоре с женой, обсуждая какое-то из своих дел, но Рику слова понравились и запомнились, а сейчас удачно пришли в голову.
Обиженный задира выпятил губу, сердито глядя на Саттора, но подойти к рослому противнику не решился. Потряс кулаком и вернулся к Рене. Их койки оказались рядом. Люк что-то зашептал, но задира отмахнулся.
– Слабак, – ответил ему белобрысый.
– Ты сам подойди…
В это мгновение вернулся капрал. Егор, еще красный от слез, шел за ним. Брато снова потух и по сторонам не смотрел. Реджинальд остановился возле его койки, удивленно вздернул брови и обвел взглядом притихших мальчиков:
– Кто? – коротко спросил капрал.
– Саттор, – поспешил наябедничать Люк Рене.
– Кадет Саттор, почему ты собрал учебники?
– Кадету Брато плохо, я хотел помочь, – ответил Рик.
– Молодец, кадет, – похвалил его Магнус. – Запомните, кадеты, поддержать товарища в тяжелую минуту – почетно. Без взаимовыручки нет армии. Тот, кто протянет руку, чтобы помочь, тот прикроет и вашу спину. Мотив понятен, кадет Саттор, это вызывает уважение.
За спиной капрала кадет Рене топнул ногой. Реджинальд обернулся, но Люк уже стоял спокойно, словно не кривил рожи еще секунду назад. Нет, этот мальчику определенно был неприятен. И если бы не обещание, данное отцу, младший Саттор врезал бы задаваке, но он обещал быть хорошим мальчиком, а свои обещания Рик исполнял.
Потом мальчики снова строились и шли в столовую, где их ждал обед. Столовая была общей для всех кадетов. Она располагалась в том же корпусе, но занимала целое крыло. Малыши встретились на лестнице и в коридоре с другими группами, которые шествовали строем для дневного приема пищи. И если младшая группа еще шагала вразнобой, то остальные вышагивали четко в ногу. Капрал Реджинальд полуобернулся, взглянул на своих галчат и усмехнулся. Скоро и эти малыши буду вышагивать на ровне с остальными, а сегодня всего лишь их первый день в кадетском корпусе.
В столовой мальчики прошли к накрытому столу. Капрал коротко кивнул и уселся в дальнем конце стола, его тарелка стояла обособленно.
– Приятного аппетита, кадеты, – произнес Реджинальд. – Можете приступать.
Мальчики взялись за ложки. Кто-то заметно стеснялся, и Магнус бросил:
– Кто не поест сейчас, потом будет есть только в ужин, на полдник не поведу, чтобы голод оказался сильней капризов.
Рик не стеснялся, у него как раз с аппетитом было всё в порядке, к режиму он был приучен, и сейчас голод уже ощущался. Люк Рене ковырялся в тарелке, брезгливо выкладывая на край тарелке лук.
– Дома мне таким не кормят, фу, – кажется, забывшись, сказал мальчик.
– Когда сам сможешь оплатить кухарку, тогда и будешь выбирать, – произнес капрал. – Здесь нянек нет. Есть общий порядок. Пришел в кадетский корпус, живешь по общим правилам. Чтобы тарелка была пустой. Кадет Брато?
Егор к ложке не притронулся, он и на призыв капрала отреагировал вяло. Магнус едва заметно вздохнул, но трогать мальчика не стал, решив посмотреть, что будет во время ужина. Рик одним и первых отодвинул тарелку и взялся за стакан с соком. Глаза мальчика забегали по обеденному залу, с интересом рассматривая его.
Обеденный зал делился на два яруса. На первом обедали кадеты и их страшины, на втором преподаватели. Они иногда поглядывали вниз, скользили взглядами по воспитанникам, а после возвращались к своим тарелкам и негромким разговорам. Между столами сновали официанты и дежурные по столовой. Дежурили старшие. Они помогали собирать тарелки, посмеивались со своими, порыкивали на младших, если те вели себя слишком вольно, но если сами расходились, получали нагоняй от капралов и снова спешили вернуться к своим обязанностям.
Когда наступил вечер, Рик даже не заметил. Знакомство с преподавателями, экскурсия по Академии, ужин, подготовка к занятиям, но, главное, малышам позволили посидеть в кабинах учебных машин, даже, в виде поощрения за хорошее поведение, запустили тренировочную программу. Ощущение, что они и вправду сами руководят полетом, было столь сильным, что мальчишкам хватило восхищенных разговоров до самого отбоя. Даже Егор Брато, вяло реагировавший на происходящее, оживился, и его глаза, успевшие сменить цвет на обычный карий, вновь полыхали багрянцем.
– Понравилось, щеглы? – с веселой улыбкой спросил офицер – старший на учебном аэродроме.
– Да! – закричали кадеты.
– Придет время, и вы сами поднимите в воздух свою машину, а потом освоите и космос. Мы будем ждать вас, кадеты.
– Здорово, да? – Рик несильно толкнул локтем Егора.
– Ага, – кивнул мальчик.
– Тупица и нытик.
Егор и Рик обернулись, но на них никто не смотрел. Саттор нахмурился, а Брато опустил голову, и его оживление постепенно сошло на нет. Мальчик снова закрылся, и Рик перестал обращать на него внимание, увлеченный разговором с кадетом Ником Кузнецовым. К ним присоединились еще двое мальчиков, и про Егора Брато Рик не вспоминал до самого вечера. Может, не вспомнил бы и вечером, если бы не одно происшествие.
Уже перед самым отбоем, когда кадеты готовились ко сну, Рик подошел к дверям уборной и остановился, услышав звуки возни. Приоткрыв дверь, мальчик увидел Люка Рене, дневного задиру, которого звали Денис Форд и еще двух кадетов, не влезавших в развлечение, но хихикавших, глядя на красного Егора Брато, ожесточенно отбившего руку Форда, тянувшего ему носовой платок.
– Утри слезки, нытик, – паясничал кадет под покровительственным взглядом Рене.
– Отстаньте от меня! – выкрикнул Егор, хотел пройти, но Люк подставил ему ногу, и Брато полетел на пол.
Рик почувствовал возмущение и злость, но слово, данное отцу, не позволило кинуться в драку. Мальчик посмотрел исподлобья на кадетов и гаркнул, невольно копируя отца, каким он запомнил его еще со времен путешествия на линкоре «Свирепый»:
– Озверели, раздолбаи? Какого черта вы творите? Собственное дерьмо спокойно жить не дает, или по карцеру соскучились? Так я вам устрою долгожданную встречу. Живо разошлись!
Лица мальчиков вытянулись. Двое зрителей поспешили покинуть уборную, задира Форд отступил за Рене. Люк сузил глаза:
