– Охренеть, – усмехнулся Рик. – Во-первых, я не ребенок, и сам решаю, с кем мне дружить. А во-вторых, отец знает тебя с детства, и если бы считал, что мне стоит держаться от тебя подальше, ты бы не жил в нашем доме половину своей жизни. Нет, это ерунда, Егор. Нам нужна помощь, и лучше пусть это будет мой отец.
– Так ты со мной? Если хочешь держаться в стороне, я не собираюсь обижаться. Не надо тебе в это дерьмо окунаться.
Рик фыркнул и отвесил другу затрещину.
– Придурок, – покачал головой Саттор. – Я с тобой, и это не обсуждается. Подумаем и решим, как развязаться с Хмурым. Но моего отца со счетов не сбрасывай.
– Нет, – снова мотнул головой Брато. – В этой жизни у меня есть только два самых дорогих мне человека: ты и лисеныш. Ни тебя, ни ее я терять не хочу. Пусть ваши отцы остаются в счастливом неведении, справимся своими силами. Но сначала я попробую разобраться в ситуации один. Если мне будет нужна твоя помощь, я позову. Обещаю.
– Договорились, – кивнул Рик. – Только не при на рожон.
– Я же умный и хитрый, – хмыкнул Брато.
– Угу, – скептически промычал Саттор, Егор усмехнулся, но задираться не стал. Ему было не до шуток.
Он вообще сильно изменился. И пусть еще время от времени в поведении Брато проскакивала прежняя беззаботность и некая дурнинка, благодаря которой парни сейчас взрывали снег на полосе препятствий, но все-таки Егор стал серьезней и тише. Было ли виной тому противостояние с генералом, или же то, что в жизни неугомонного Ястреба появилось то, чем он дорожил по-настоящему, но курсант Брато начал, наконец, взрослеть. Рику теперь приходилось прикрывать его в два раза реже, что значительно сократило время пребывания в карцере и на хозяйственных работах. И, как результат, увольнительных прибавилось. Это не могло не радовать. И Саттор радовался бы, если бы не видел, как иной раз бывает вымотан его друг после очередного общения с ректором.
Рик и сам не мог толком объяснить, как относится к подружке Брато. Были моменты, когда он злился на Ильсу, видя в ней главную причину неприятностей своего приятеля. Как-то даже поймал себя на мысли, что, кажется, ревнует Егора. Его стало неожиданно мало в жизни младшего Саттора. И вроде бы общались также, и большую часть времени проводили вместе, как раньше, но мысли Ястреба витали уже где-то в иных мирах, куда Рику путь был заказан. Любую свободную минуту Егор отдавал своему лисенышу, мчался к ней, несмотря на все запреты и преграды. Даже Таганай больше не принадлежал только двум друзьям, теперь там царила Ильса. И в доме Сатторов Брато стал появляться нечасто с тех пор, как там поселилась Регина.
Впрочем, Рик высмеял сам себя, когда обнаружил в себе эту эгоистичную ревность. Всё верно, детство должно было однажды закончиться, и друзья не обязаны отдавать друг другу большую часть своего времени. В конце концов, у каждого своя жизнь, которая требует пристального внимания. А дружба, она никуда не денется, когда ею дорожат, а парни дорожили. Продолжали доверять друг другу свои мысли, делились радостями и огорчениями, да и руку помощи готовы были протянуть, как только это потребуется. К тому же у Рика имелась своя собственная личная жизнь, и Лариса только радовалась тому, что Брато больше не стоял между ними, и его проделки не лишали девушку ее молодого человека. Да, всё было так, как и должно быть.
– Солнце не вертится вокруг нас, сын, – любил говорить полковник Саттор. – Помни об этом.
Рик запомнил и эту мудрость отца, а теперь пришло время примерить ее на себя. И дело касалось не только их взаимоотношений с Егором. Свыкнуться с тем, что в их жизни появился еще один человек, оказалось не так уж и просто. Парень пристально присматривался к невесте отца, наблюдал за ней, подсознательно искал, к чему придраться, сам не осознавая этого. Не то что Регина ему сразу не понравилась, но отдавать единоличное право владения полковником Саттором оказалось нелегко.
Большую часть жизни Рика они были вдвоем. Егор был своим, он появился всего через год после встречи отца и сына и стал законным дополнением к их маленькой семье. Казалось, что так и будет всегда. Почему-то даже в голову не приходило, что Георг однажды тоже может влюбиться и захотеть сломать устоявшийся порядок вещей. Однако у сурового вояки нашлось в сердце место и для капитана навигационной службы Анненковой.
Эта рыжая и улыбчивая, похожая на солнышко, женщина крепко держала в своих руках грубоватого вояку. Рядом с ней он становился похожим на большого кота, разнежившегося на коленях хозяйки. Разговаривал без привычной иронии, смотрел с нескрываемой нежностью, кажется, даже боялся дышать на нее. И это первое время раздражало его сына. Его волевой отец был твердым и неколебимым, как скалы, и вдруг эта непривычная мягкость.
– Как щенок, – как-то фыркнул парень, сидя наедине с другом.
– Он ее любит, – пожал плечами Брато. – Вспомни себя, когда у вас с Ларой только начинались отношения. Тоже млел, глядя на нее. Регина неплохая, и ты это сам увидишь, как только перестанешь смотреть на нее, как на соперника. Расслабь когти, наседка.
– Да, неплохая, – все-таки согласился Рик. – Значит, я наседка?
– Ревнивая, вредная и злая наседка, р-р-р, – Брато оскалился и скрючил пальцы.
– Как-то на наседку не похоже, больше на мутанта ястреба, – усмехнулся Саттор и хлопнул ладонью по колену. – Хорошо, я попробую еще раз.
Георг замечал, что улыбка сына натянута, и он старается побыстрей уйти от отца и его невесты. Его это заметно расстраивало, но лезть с поучениями не спешил, давал время, все-таки на тот момент со дня знакомства прошел всего месяц. Рик не был слепцом, он также видел, как коммандеру неприятно, что он не может подружиться с будущей госпожой Саттор. И как бы парень ни старался, заставить себя быть более дружелюбным у него не получалось. Он оставался прохладно вежлив и не больше.
Однако после разговора с Егором заставил себя сесть и обдумать происходящее в жизни и семьи. Рик старался быть честным с собой. Он искал истинную причину того, почему в душе протестует против желания отца жениться на Регине. И вскоре признал, что дело не в капитане Анненковой. Регина ему даже нравилась, если честно, но очень не хотелось что-то менять. Им было хорошо и так все эти годы. Дом стал крепостью, за стенами которой могли бушевать катаклизмы, но Рик был уверен, что они не стронут с места ни одного кирпичика, и чтобы ни случилось со Вселенной, Сатторы останутся незыблемой твердыней.
А потом парень вспомнил, как удивлялся недовольству и ревности Ларисы, и хохотнул, вдруг поняв свою девушку. Он разглядел в ней себя нынешнего и покачал головой.
– Глупо, – прошептал младший Саттор. – Я веду себя глупо.
Он сам выбрал себе кумира. Выбрал за его честность и прямоту, за силу характера и благородство. Так имел ли право Рик сомневаться в своем кумире, в своем отце? Разве сам он не предавал собственные убеждения, которыми жил все эти годы? Он стремился походить на Георга Саттора, запоминал его поучения, слушался их, а теперь, выходит, сам себе доказывал, что путь был ошибочным. Но Рик знал точно, что выбор был верным, и если и стоит на кого-то равняться в этой жизни, то это был его приемный отец. Парень признал свое упрямство и нежелание сближаться с Региной трусостью и ребячеством.
