Георг кивнул, он понимал, прекрасно понимал, что хочет сказать Алекс, и оттого ему стало еще тревожней.
– Наверное, я был плохим отцом, – Романов мученически покривился и отвернулся от коммандера. – Несмотря на всю мою любовь к дочери, я мало уделял ей внимания. Бесконечные рейды, боевые задачи, потом психологическая усталость и откат. Мне требовалась тишина, немного уединения на природе, и на рыбалку я сбегал чаще, чем водил Ильсу в зоопарк. Да и характер мой… Сам знаешь. Вместо того, чтобы сказать дочери, как сильно ее люблю, я приказывал, наказывал, воспитывал, – Романов как-то горько усмехнулся и снова посмотрел на Георга. – Я почти не видел, как росла моя девочка, и когда не стал продлевать контракт, решил, что теперь-то уж вдоволь наговорюсь с ней, узнаю, чем живет, о чем мечтает, а оказалось, опоздал. Моя дочь уже успела повзрослеть. Влюбилась, начала бегать на тайные свидания. Какой-то чужой и незнакомый парень украл у меня мою дочь…
– Отцовская ревность?
– Да, по началу. Я даже нашел ей оправдания – курсант не подходит моей девочке, ей нужен серьезный и состоявшийся мужчина, которому я смогу доверять. Давил на Брато, запрещал ей с ним видеться, пока жена не прижала меня к стенке и не напомнила, что ее родители были против зятя военного. Я ведь тоже бодался с ее отцом. Мы и поженились, не получив его одобрения, просто поставили перед фактом, что его дочь теперь моя жена. И я подумал, что добьюсь того, что Ильса так же, как и я, просто ткнет мне в нос брачным свидетельством. Да и запретный плод, он ведь всегда слаще, и своим упрямством я только еще больше подливаю масла в огонь. И я решил отпустить удила. Начал присматриваться к мальчишке, и он ведь мне понравился, слышишь, Георг? Он мне понравился! Показалось – дельный. Упрямый, не дал слабину, всё выдержал, а уж можешь мне верить, я из него все соки выжал. Решил, что пусть уж лучше моя девочка будет счастлива… А потом, – голос генерала зазвучал глуше. Алекс ненадолго замолчал. Он пытался справиться с эмоциями. – А потом я увидел ее там…
– Что ты увидел? – тихо спросил коммандер.
Романов еще какое-то время смотрел в пространство, что-то переживая глубоко внутри себя. Вдруг лицо его ужесточилось, и генерал порывисто обернулся к Георгу.
– Какого черта, Саттор? За каким хреном ты лезешь мне под кожу?! – с яростью спросил он, сузив глаза. – Я не собираюсь выворачиваться перед тобой наизнанку. Но сопляк поплатится за то, что сделал с моей дочерью. Не прощу! Так что ты зря приехал, этот разговор ничего не изменит. Он будет наказан. На этом всё.
Романов развернулся и стремительно зашагал прочь, сунув руки в карманы. Саттор некоторое время смотрел ему вслед и вдруг сорвался с места. Он догнал Алекса, ухватил за плечо и рывком развернул к себе.
– Я приехал поговорить, но пока только слушал твои сопли, теперь послушай мои, отчеканил коммандер.
– Мне плевать на то, что ты скажешь, – ожесточенно отмахнулся Романов.
– Было время, когда я прикрывал тебе спину, Алекс, пер напролом, подставлял свой экипаж ради того, чтобы расчистить тебе путь, и хотя бы в память о тех временах, ты выслушаешь меня. Обещаю, больше я не подойду к тебе, но сегодня я тоже хочу высказать то, что лежит у меня на душе.
Романов сверлил Саттора взглядом исподлобья, но уже не пытался уйти или прервать его.
– Я хорошо понимаю твои чувства, Алекс, правда. Может я и не держал Рика на руках, когда он родился, пусть я даже не имею отношения к его рождению, и в его жилах нет ни капли моей крови, да и видел я сына не так много за эти годы, но этот мальчишка въелся мне в кровь. С первого дня, когда я смотрел в его глаза, наполненные ужасом и болью, его маленькие ручки накрепко сжали мое сердце. И сейчас, когда я узнаю, что мальчишка подвергал свою жизнь опасности, мне хочется придушить его, но это всё страх потерять его. Он стал моей отдушиной, единственной родной душой. Женщины были, сменяли одна другую, и, кажется, я даже влюблялся в них, но, тут ты прав, суть такова, что они пришли и ушли, а ребенок остался. Я радуюсь каждому дню, который могу провести рядом с ним, горжусь его успехами, ликую, узнавая о победах, умиляюсь, радуюсь, переживаю. Я вложил в него свою душу, постарался вырастить честным парнем, который знает, что имеет настоящую ценность, а что остается незначительной мелочью. Так вот дружба – это та добродетель, которую ценит Рик.
Взгляд Романова, только что рассеянный, снова стал колючим.
– Да, я буду рассказывать тебе о друге моего сына, Алекс, и ты выслушаешь меня, – жестко произнес Саттор. – Егор Брато появился в нашей жизни с Риком еще в первый год обучения в кадетском корпусе. Знаешь, с чего началась их дружба? Они вдвоем стояли против шести озверевших сопляков. Ты ведь знаешь, что Егор потерял родителей? Мальчик сильно переживал эту потерю. Нашелся маленький засранец, который начал травить Брато, а он не сдавался. Семилетний щегол получал затрещины, но продолжал противостоять своре. Он завоевал уважение моего сына, и Рик встал рядом с ним. С тех пор они всегда были вместе. И знаешь что, я доволен выбором сына. Из всех, с кем он мог сойтись, Рик выбрал лучшего. Я много наблюдал за ними, когда мальчишки оставались у меня в доме, и ни разу у меня не возникло мысли, что моему сыну нужно держать подальше от Егора. Он хороший парень, Алекс. Ты верно подметил – дельный. Упертый, по-хорошему упертый, отчаянный, решительный, далеко не глупый, верный. Про меня всегда говорили, что я умею разбираться в людях, так вот за тринадцать лет, что я знаю Брато, он ни разу не разочаровал меня. Да, мальчишка наделал глупостей, но виной тому юность, а не гнилая сущность. Он чистый, Алекс, можешь мне поверить. Хороший мальчик, честный.
– Честный? – Романов криво усмехнулся. – Хороший мальчик? Он бросил ее там, Георг. Оставил одну.
– У него не было выхода. Парень старался защитить ее, сделал всё, что от него зависело. Он потом вернулся, чтобы забрать Ильсу. Как только избавился от тех, кого к нему приставили, он вернулся. Слышишь? Егор не бросал Ильсу.
– Но именно из-за него она оказалась в этом дерьме, – отчеканил Алекс. – Если бы не Брато и его дружки, моя дочь не оказалась бы в этом дерьме. Он втянул мою дочь во всё это, он!
– Но он пытался ее защитить! – повысил голос Георг. – Егор оставил Ильсу дома, велел никуда не выходить, пока он не вернется. Алекс, парень надышаться не может твоей девчонкой, он же трясся над ней…
– И потому она оказалась в подвале?! Ильса сбежала к нему, и если бы я не успел засечь, где моя дочь, я бы мог уже не увидеть ее. И это ты называешь защитой?
– Черт, Алекс, он возвращался за ней…
– И чтобы он сделал один против толпы ублюдков, которая засела в том гадюшнике? Как бы он спас мой дочь? Как, Георг?! Безмозглый молокосос с завышенным самомнением, вот кто твой хороший мальчик.
– Твою мать, – выругался коммандер, поднимая глаза к небу.
– Брато не смел втягивать мою дочь в свои проблемы, – отчеканил Романов. – Его вина в том, что с ней случилось, только его и ничья больше. Именно за это он и будет наказан.
