Они дрались профессионально, как учили. Ни один, ни второй не желали отступать, награждая противника тяжеловесными ударами, блокирую ответные. Стремительно передвигались, в образовавшемся круге, пока кто-то из зрителей не подставил ногу Рику.
– Убью! – заревел пятикурсник, перехватывая Саттора от падения.
Рик коротко кивнул, и они драка закипела по новой. А потом противник новичка полетел на пол от очередного удара, и кто-то заорал:
– Добей!
Саттор усмехнулся и подал противнику руку, отвечая любезностью на любезность. Тот ухватился за протянутую ладонь, поднялся на ноги, и Рик, склонив голову к плечу, спросил:
– Будем продолжать?
– До трех падений, – азартно ответил пятикурсник. – Пока один – ноль, первые подножки не считаем.
– Идет, – согласился Рик, вновь перетекая в стойку.
Противники уже готовы были вновь сцепиться, когда из-за спин гомонящих курсантов донеслось:
– Всем стоять!
– Вот черт, – скривился пятикурсник.
– Здравствуй, карцер, – усмехнулся Рик.
– Знакомое дерьмо? – живо заинтересовался его оппонент.
– Дом родной, – с кривой ухмылкой ответил Саттор.
– А с виду приличный мальчик, – хмыкнул пятикурсник, Рик пожал плечами:
– Так получалось.
– Ясно, – успел ответить его противник, и перед курсантами выросла внушительная фигура капитана Рабаха.
Он остановился перед парнями, широко расставив ноги и скрестив руки на широкой груди. Оглядел противника исподлобья и, наконец, выдав тираду, далекую от цензурной, рявкнул:
– За мной, курсанты!
Разумеется, они оказались в карцере, в соседних камерах. Но прежде стояли в кабинете ректора – полковника Евгения Тхакура и выслушивали гневную речь:
– Немыслимо! Гладиаторские бои в стенах академии, императорской академии! Лучшее военное учебное заведение планеты, которое ставят в пример каждому! Которое курирует сам, – указательный палец полковника взметнулся вверх, – Его Императорское Величество! И вдруг… – ректор выдохнул и уперся взглядом в курсантов, – такое. И кто?! Вы, курсант Колаш, один из первых, наша надежда и гордость! А вы? Вы, курсант Саттор? Представитель славной фамилии! Сын самого Георга Саттора, и такое преступное нарушение дисциплины! Ваши характеристики обещали нам настоящего ангела и образец для подражания, и что же? – Тхакур на мгновение замолчал, переводя дыхание. Рик с интересом слушал обвинительную речь своего нового ректора. Лосев обычно иронизировал и издевался над провинившимися подопечными, Романов вколачивал слова, словно сваи, придавливая кадетов и курсантов к полу прессом авторитета и недовольства. А полковник Тхакур оказался оратором. – Вы оказались ларчиком со вторым дном! – возобновил поток возмущения ректор ИВА. – И то, что я сейчас увидел, мне не понравилось… – с ноткой трагизма произнес полковник, красиво понизив голос. Но уже через пару секунд вновь продолжил: – Я не желаю, чтобы в вверенном мне учебном заведении процветали разгильдяйство и нарушение дисциплины. Вы не оставили мне выбора, курсанты. Буйным головам требуется время на то, чтобы остыть и задуматься о своем поведении. Это ночь вы проведете в карцере. И если подобное повторится вновь, я буду вынужден принять меры более жесткие и неприятные. – Тхакур отвернулся и, не глядя, сказал, не забыв добавить нотку драмы: – Уведите курсантов, капитан Рабах.
– Слушаюсь, господин полковник, – козырнул Рабах, и парней препроводили в указанное место для отбывания наказания.
Рик сидел на койке, привалившись спиной к стене, и смотрел в пространство перед собой. Парень усмехнулся. Надо же, все считали, что Егор тащит его за собой в карцер, но вот его нет рядом, а примерный курсант Саттор опять сидит под замком за нарушение дисциплины и драку. Выходит, не такой уж и примерный. Он прижался затылком к стене, закрыл глаза и тяжело вздохнул.
– Как ты там, брат? – прошептал Рик. – Мне тебя не хватает.
– Эй, – приглушенный стеной голос нарушил неспешное течение мыслей узника. – Саттор, ты там?
– Это ты там, а я здесь, – проворчал Рик, но повысил голос и ответил: – Да.
– Ты на меня не обижайся, – продолжал товарищ по заключению. – Я сам не люблю, когда про моего старика говорят гадости. Прости за отца, ну и за друзей тоже. Я просто сильно разозлился.
– Понимаю, – усмехнулся Саттор.
– Я знаю, что Нинель сама на тебя вешается, но не мог же я стоять и наблюдать за этим. Хотел, чтобы ты понял, что свою девчонку я за так отдавать не собираюсь. Люблю я эту сучку. Знаю, что будущего у нас нет. Как только уйду отсюда, она на следующий день будет уже с кем-то другим. Хотя… Даже вон выпуститься не успел, а она уже на тебя слюни пускает. Бросить бы ее надо, а не могу. Держит, стерва, понимаешь?
– Понимаю, – ответил Рик. – Но не вижу смысла издеваться над собой. Есть то, что простить можно, но это не твой случай. Решать тебе.
– Да знаю я, но тянет, понимаешь…
– Любую боль можно выдержать. Переболеть не так сложно, когда готов исцелиться.
– А ты бы смог? – с явной насмешкой спросил Колаш.
– Я смог, – Рик пожал плечами.
За стеной некоторое время царило молчание. Наконец, пятикурсник заговорил снова.
– У тебя была подружка? Из-за перевода расстались? Или из-за нее…
– Нет, из-за нее бы переводиться не стал, – поморщился Саттор. – Полтора года были вместе. Расстались еще до экзаменов.
– Почему? Гуляла?
– Нет, не гуляла. Просто она не моя. Всегда казалось, что идем по одной дороге, оказалось, по параллельным.
– И не тянуло?
– У меня были другие заботы. Нет, не тянуло.
– А меня тянет, – курсант вздохнул. Он еще немного помолчал, а затем сменил тему. – Здорово ногами машешь.
– Ты тоже, – хмыкнул Рик и потер плечо.
– Нет, правда. В спарринге я один из лучших в своей группе, ты меня чуть не уделал.
– Капрал Герц научит ноги задирать, – Саттор покачал головой и хохотнул, повторил за капралом: – Что, курсант, боитесь, мошонка треснет? Могу отрезать, чтобы не мешала.
– Это он так говорил? Отличный мужик, – рассмеялся Колаш. – У нас-то тут редко выдают такое, как Рабах. Он из новеньких, еще не обтесали. Потом тоже начнет глаза закатывать, как ректор. Мы же – лучшее военное учебное заведение, – передразнил он полковника Тхакура.
– Наш ректор мог и матерщиной приложить, если забудется, – усмехнулся Рик, но сразу же скривился. О Романове он вспоминать не собирался.
– У вас там жизнь, у нас стерильная оранжерея, – позавидовал Колаш. – Так почему ты ушел из Третьей Космической? Сплетен много, а реальная причина?
– Климат захотелось сменить, – ответил Саттор привычную фразу.
