— Это невозможно, — улыбка Рика стала чуть виноватой. — Тот, кто отправил вас сюда, должен думать, что мы проглотили наживку. Вам пока лучше задержаться в гарнизоне. Да и наш разговор еще не окончен, и сейчас от вашей помощи во многом зависит успех завершения операции. Так что вы хотите?
Ученый поджал губы и устремил на Саттора упрямый взгляд.
— Что значит — невозможно? Я арестован? Предъявите обвинение или катитесь ко всем чертям, я терпеть ваши выходки не намерен, — отчеканил Прыгунов.
Рик поднял взгляд к потолку, отсчитал до десяти и снова поглядел на Прыгунова. Тот всем своим видом выражал праведное негодование на произвол. Кажется, профессор так и не уловил, какая угроза над ним нависла. Майор подпер щеку кулаком и спросил с нескрываемым любопытством:
— Виктор, вы когда-нибудь слышали про Адору? Знаете, что это такое?
Чоу скосил на Саттора глаза. Он был удивлен вопросом, потому что Адора ученому не грозила… разве что в случае, если будет доказана измена империи. Впрочем, содействие эстерианцу в вывозе с Демоса найденных материалов, которые могли оказаться угрозой космическому сообществу, в том числе и Земле, могло быть расценено однозначно — предательство.
Однако полковник быстро понял, что майор просто хочет при помощи планеты-колонии заставить Прыгунова образумиться, потому снова посмотрел на профессора с явным интересом. Ученый удивленно приподнял брови:
— Адора? Что это? Слово знакомое, но не могу вспомнить…
— Это колония, — подсказал Саттор. — Адора поделена на несколько секторов, которые занимают планеты Альянса. Не все, конечно. Так вот в эту колонию отправляют смертников. Их не убивают, Виктор. За заключенными смотрят, кормят, заботятся, в некотором роде. Только недолго. Пара лет — это максимум, который дают приговоренным шахты Адоры. Это планета — преисподняя. Даже надзиратели после проходят оздоровительный курс лечения, хоть и не спускаются в шахты. Оттуда невозможно сбежать и нельзя получить помилование.
— Зачем вы мне всё это говорите? — с подозрением спросил Прыгунов.
— На Адору отправляют за тяжкие преступления: жестокие массовые убийства, насилие… измена своему государству.
— Ко мне это никоим образом не относится…
— Мы уже знаем, какие опыты проводили древние эстерианцы, и каких результатов они добились, — продолжал Саттор, не обратив внимания на слова профессора. — Это бомба, Виктор. И эту бомбу можно использовать. Тот, кто засел в «улье»…
— Прекратите называть нас ульем!
— Если он сумеет завладеть тайнами предков и будет их использовать, то это может угрожать безопасности нашей империи. И если кто-то потворствует ему в этом, то этот кто-то преступает закон. Это будет расцениваться, как измена. Подумайте о том, что своим нежеланием помочь нам, вы делаете шаг к Адоре. — Прыгунов широко распахнул глаза, и Рик закончил: — Осознайте то, что мы пытаемся донести до вас с полковником Чоу. Мы не будем торопить вас, но вы должны проанализировать поступки и поведение своих сотрудников и технического персонала.
— Вы хотите, чтобы я доносил на своих людей? — высокомерно спросил Прыгунов.
И Чоу не выдержал. Он уперся ладонями в стол и, поднявшись на ноги, навис над ученым.
— Профессор, скажите честно, вы — идиот?
— Что-о?! — протянул Виктор, поднимаясь со стула. — Да как вы смеете…
— То есть вы совершенно не желаете понимать, что вы сейчас являетесь главным подозреваемым? — прищурившись, спросил полковник. — До вас не доходит, что вы уже можете никогда не вернуться к своим драгоценным развалинам? Не осознаете, что можете никогда не увидеть дочь? Тогда вы — идиот, господин Прыгунов! Здравомыслящий человек уже прекратил бы кривляться и всерьез задумался, что его подставил тот, на кого он не хочет донести. Вы можете обливать нас презрением и грязью, а в это время та тварь, которая хочет отправить вас гнить в колонию, заберет находки, над которыми вы трясетесь, и будет использовать их так, как посчитает нужным. Он будет торжествовать, а вы предстанете перед судом и будете им устраивать клоунаду. Вы хоть что-то из моих слов уловили?! — заорал комендант, ученый невольно втянул голову в плечи.
Но уже через пару секунд гордо вскинул подбородок:
— Я отказываюсь разговаривать в таком тоне. Я — уважаемый человек и не позволю всякому похотливому сброду повышать на меня голос. Орите на своих шлюх, Чоу, а ко мне, я требую, обращаться так, как обязывает мой статус.
Чоу побагровел. Он стиснул кулаки и распрямился.
— Я не вижу смысла продолжать этот разговор. Господин Прыгунов, вы останетесь под охраной до тех пор, пока в вас не проснется разум, — холодно произнес комендант. — У вас будет время подумать и осознать, что вы творите. Надеюсь, ваш хваленый разум не подведет вас. Майор, на выход.
Саттор встал со стула и посмотрел на профессора.
— Виктор, прошу вас быть благоразумным, — сказал Рик.
— Идите к черту! — взмахнул рукой Прыгунов. — И не смейте приближаться к моей дочери! Вы ее недостойны.
После этого отвернулся, показав, что не желает больше разговаривать с офицерами.
Майор протяжно вздохнул и направился на выход из допросной камеры. Ему уже казалось, что профессор никогда не образумится. Упрямство ученого было запредельным. Наверное, ему и вправду нужно было время, чтобы взять себя в руки и начать думать. Оставалось надеяться, что так оно и будет, потому что теперь он действительно заработал обвинение в сокрытии и возможном сотрудничестве с эстерианцем.
— Непробиваемый! — воскликнул в сердцах полковник, когда дверь за ними закрылась. — Меня трясет от злости… черт! А еще впереди пробуждение его агрессивной дочурки…
— Осторожней, — предупреждающе произнес Саттор. — Не стоит говорить лишнего, Берни.
— Не понимаю, нахрена ты связался с этим се…
— Хватит! — Рик не сводил взгляда с глаз полковника. — Не переходи грань.
— Да иди ты, — отмахнулся Чоу, но быстро выдохнул и сжал плечо майора пальцами: — Прости. Я чувствую себя выжатым. Это всё усталость.
— Да. Ночь и первая половина дня были тяжелыми, — не стал спорить Саттор. — Нужно передохнуть. А с Настей я сам поговорю. Она разумные доводы понимает лучше своего отца.
— Да, — согласился полковник. — Твоя женщина, тебе и разговаривать. Я сейчас узнаю, как проходит размещение одичалых, а потом навещу Аврору. Заодно посмотрю на раненых. С Шакалами пусть разговаривает Бергер, он через профессорский пресс не прошел. А ты иди на «Шустрый», отдохни. Заслужил.
— Есть, — ответил Рик.
Он хотел бы присутствовать при разговоре с наемниками, но понимал, что выжат эмоционально не меньше Чоу. Надо было привести себя в порядок, потому что встречу с Настей майор пропустить не хотел, да и допустить, чтобы об аресте отца сообщил кто-то другой, не мог. Портить отношения недопониманием совсем не хотелось. И оставалось верить в благоразумие и здравый смысл своей девушки, потому что терять ее или ссориться не хотелось до крика. И с этими мыслями Рик направился на свой корвет.
