Еще раз прокрутив в голове все возможные подводные камни и последствия, Саттор окончательно уверился, что за друга и его людей можно не переживать, и его мысли потекли в иное русло. Настя… На губах Рика появилась легкая улыбка, стоило представить деловитое личико профессорской дочери. А потом в его памяти всплыл вопрос Егора: «Не потерял невесту?». Майор тихо рассмеялся. Он слабо помнил, что нес под действием стимулятора. Слова сами выскакивали изо рта, едва его хозяин успевал о чем-то подумать.
— Невеста, — хмыкнул Рик.
А потом он представил, как привозит Настю, чтобы познакомить ее с отцом, и понял, что эту девушку он представил бы генералу без сомнений. Старший Саттор, если и видел подруг сына, то чаще случайно. Еще ни одна из них не удостоилась чести попасть в дом Георга и его семьи. Наверное, просто Рик никогда особо не задумывался о серьезных отношениях с тех пор, как расстался со своей первой любовью, обернувшейся диким разочарованием. А теперь был уверен, что встретил ту самую, которой мог доверить свой тыл, которая не предаст. Испытание пленом сблизило их больше, чем годы ухаживаний. Да, упускать Анастасию Прыгунову майор не собирался. Она нравилась ему до плена, после плена Саттор пришел от нее в восторг. Так что за слова, которые вырвал из его сознания стимулятор, он не стыдился.
— Невеста, — уверенно прошептал Рик.
Он легко вздохнул, наконец, найдя в себе умиротворение, и шагнул в гарнизонный госпиталь. Его встретила тишина. Даже дежурного медика не оказалось на месте, и майор поднялся к отделению, где стояли восстановительные капсулы. Здесь он достал из бокса стерильный комбинезон, натянул его, вошел в палату для восстанавливающихся пациентов и, миновав ее, оказался среди пустых капсул.
— Не волнуйтесь, — услышал Рик и, повернув голову, увидел профессора Прыгунова, рядом с которым стоял уже знакомый врач. — С ней всё хорошо.
— Бедная моя девочка, — произнес профессор, глядя на дочь сквозь стекло купола.
И Саттор остался в стороне. Он не решился помешать встрече отца, переживавшего за дочь, и переживания эти были сильны, раз человек, маниакально преданный работе, которого даже угроза жизни не могла вытащить из-под земли, стоял здесь и ждал пробуждения своего ребенка, для которого короткая поездка в гарнизон обернулась пленом, ранениями и восстановительной капсулой. Рик вдруг ощутил свою вину за то, что не сумел вернуть девушку невредимой. Обещал ей и не сумел.
Он вернулся в палату, окончательно оставив отцу право первому обнять свою дочь, но уходить из госпиталя не собирался. Ему нужно было сказать Насте то, что было важно. Не ей, только ему и его другу. И это вдруг начало угнетать Саттора. Хотелось просто обнять и сказать… Да к черту слова! Просто обнять и ощутить, что она живая, теплая, настоящая. Что она рядом. Услышать ее дыхание, стук ее сердца, звук голоса. И пусть язвит и выговаривает за безголовость и ненужный риск. Пусть шипит, как сердитый котенок — это только умиляло майора. Главное, что вернулась…
Рик медленно выдохнул, неожиданно осознав, что волнуется. Он отошел к окну, уселся на подоконник и прижал ладонь к груди, где пойманной птицей трепыхалось сердце. После устремил взгляд в темноту и застыл, прислушиваясь, но из восстановительного блока не доносилось ни звука, дверь, разделившая капсулы и палату была герметичной.
А потом пришла тревога. Вдруг разозлится, вдруг не простит за то, что стала жертвой зверя, охотившегося на него? Он, Саттор, берег клыкастую тварь, надеясь на какую-то мифическую дружбу с ней, а в результате чуть не потерял девушку, готовую встать между ним и смертью, закрыть собой, несмотря на свою хрупкость.
— Прости, — прошептал Рик темноте за окном, черной, как волосы Насти…
А потом дверь открылась. Саттор не услышал этого, не обратил он внимания и на шаги, приглушенные бахилами. Его внимание привлекло совсем иное:
— Рик! — возглас принадлежал, отнюдь, не Насте. Имя майора произнес голос профессора, произнес сварливо и ядовито. — Это же надо! Рик!
— Папа…
— Что — папа? Папа волнуется, ночей не спит, работать не может! — последнее восклицание вышло особенно громко. Прыгунов даже поднял руку и потряс пальцем, подчеркивая значимость события. — А она глаз не успела открыть, и что папа слышит? Рик!
— Папа, перестань, — покривилась Настя. — Я тоже скучала и переживала, как ты здесь без меня. Лучше обними… — в это мгновение она повернула голову и договорила: — Рик.
— Опять — Рик?! — возмутился Прыгунов. Он взмахнул руками, словно наседка крыльями.
— Доброй ночи, — подал голос виновник взрыва эмоций в профессорском семействе, успевший подняться с подоконника.
Прыгунов посмотрел в его сторону и констатировал:
— Рик.
— Он, — кивнула Настя.
— Я, — не стал спорить Саттор. — Привет, — это относилось уже к девушке. Майор сократил оставшееся расстояние, остановился напротив Насти и спросил, заглянув ей в глаза: — Как ты?
— Хорошо, — Настя вдруг смущенно потупилась, но сразу же вскинула голову и сделала шаг к Рику. — А ты?
— Соскучился без твоего шипения, солнышко, — улыбнулся Саттор и, поддавшись чувствам, притянул к себе Настю, на миг замер, блуждая взглядом по ее лицу, а затем повторил уже совсем тихо, только для нее: — Привет.
— Привет, — ответила девушка…
— Вам тут никто случайно не мешает? — ядовитый возглас обиженного папы ворвался в это интимное сплетение взглядов, и Настя охнула.
Она виновато улыбнулась и сделала шаг назад. Саттор не стал удерживать. Он смотрел на девушку в большом стерильном халате и улыбался, ощущая себя дураком, но дураком счастливым. Профессор сгреб дочь в родительские объятья, бросил на Саттора торжествующий взгляд победителя и утянул Настю в сторону от майора.
— Сейчас переоденешься, и мы поедем домой, — говорил профессор. — И больше никаких приключений! Хватит. Набегалась уже на всю оставшуюся жизнь. Завтра вернешься к работе, она всякую дурь из твоей головы выветрит.
Профессор бросил взгляд на Саттора, и тот понял — отец ревнует.
Усмехнувшись, Рик покачал головой. Сатторы отступать не привыкли, и кому-то придется смириться и принять новую данность. Но это потом, а пока майор продолжал оставаться сторонним наблюдателем.
— Но как же ты меня напугала, бессовестная девчонка, — ворковал археолог, сжав голову дочери ладонями. — У меня чуть инфаркт не случился. Разве можно так делать?
— Папа, я же не специально в плен попала, — справедливо возразила дочь. — Нас захватили. И если бы не господин майор, мы бы, может, уже никогда не встретились…
— Даже слышать не хочу! — вознегодовал Прыгунов. — Моя девочка не может исчезнуть. — И вдруг тихо и жалобно спросил: — Ну, как я без тебя, котенок?
— Всё будет хорошо, пап, — негромко ответила Настя. — Не волнуйся, тебе нельзя волноваться.
— А ты не пропадай, и папе не придется волноваться, — вновь сварливо ответил отец и поцеловал дочь в щеку. — Переодевайся, я буду ждать тебя на улице. — Профессор посмотрел на майора: — Идемте, молодой человек. Моей дочери надо одеться.
