— Али… — его голос сорвался.
— Что ты сделал, Райв? — полузадушено спросила Альвия, не сводя взгляда с окровавленного лезвия.
— Это не я… Я не… Али…
— Ты убил моего отца, Райв.
— Нет! — он отчаянно замотал головой. — Клянусь!
— Нож в твоей руке, Райв. Нож в твоей руке… — ее голос задрожал то ли от слез, то ли от напряжения. — Нож в твоей руке!!! — вдруг заорала Альвия. — Зачем?!
— Али, выслушай…
— Нет!
Теперь головой замотала она. Она метнулась туда, где лежал меч ее отца, выхватила его из ножен и бросилась к предателю и убийце. Боль была нестерпимой, она выжигала нутро, слепила разум. Еще четверть часа назад Альвия летела среди ночных звезд на крыльях своей мечты, еще четверть часа назад ее душа пела от счастья. Ей хотелось кричать на весь свет, что дочь лиора Эли-Борга любит и любима! Четверть часа назад…
А сейчас она летела в пропасть проклятого Архона, и его кровожадные твари распахнули зловонные объятья, чтобы вырвать из юной груди горячее любящее сердце и раздавить лапами, вопя:
— Это ты виновата, ты! Ты поверила предателю! Ты позволила убийце войти в покои отца! Это ты вложила в его руку нож! Ты доверилась, и он предал тебя, предал!!!
— Предал, — простонала Альвия, захлебываясь в слезах горя и ярости. — Предал…
— Я не предавал! — в отчаяние закричал Райверн. — Я не предавал…
Не докричался. Она не услышала, не вняла. Только крепче сжала тяжелый меч и бросилась на риора. Он выскочил в коридор, здесь споткнулся о тело стражника и полетел на пол. Альвия вышла следом. Глаза девушки казались безумными. Зрачки расширились, заполнили собой серую радужку, и Дин-Кейр понял, что пощады не будет. Он выхватил меч стражника и стремительно поднялся на ноги.
— Вот и доказательство вины, — глухо произнесла Альвия, хищно ощерившись. — Теперь ты поднял меч на свою госпожу. На свою любимую, да, Райв? Такова твоя любовь?!
Что было дальше, она плохо помнила. Реальность превратилась в звенящую сталь. Она бросалась на предателя, как обезумевший зверь. Рубила, резала, рвала на части, и никак не могла насытиться. Запах крови и вскрики Дин-Кейра пьянили. Перворожденная не разбирала слов, они были ей не нужны, ей была нужна его жизнь!
— Я не виновен…
Лиори вздрогнула и с удивлением посмотрела на стиснутые кулаки. Она разжала пальцы и увидела следы от ногтей, впившихся в кожу ладоней. Эта легкая, но неожиданная боль привела в себя. Заставила вернуться в настоящее. Альвия жадно втянула носом воздух, повернула голову и снова посмотрела на Райверна.
— Он поднял меч, — прошептала Перворожденная, рассматривая риора, и вдруг добавила: — Защищался.
Да, защищался. На ней не было ни царапины, зато следы ее ярости и по сей день украшали лицо изгнанника. И не только лицо. Райверн никогда не был слабаком, и не уступал в ратном искусстве лейре Борг, но он был искромсан, а она осталась цела и невредима, если не считать незаживающей раны в сердце…
— Архон, — выдохнула лиори.
Взгляд Альвии задержался на волосах Райверна. Сейчас они были тусклыми от пыли и пота, и огонь не разлетался в прядях задорными рыжеватыми искрами. После посмотрела на лицо. Веки риора были плотно сжаты, и тень от черных густых ресниц опустилась на щеки, уже покрытые небольшой щетиной. Лиори закусила нижнюю губу и продолжила рассматривать спящего мужчину. Она скользнула взглядом по прямому носу, ненадолго задержалась на чуть приоткрытых губах и прерывисто вздохнула, вдруг снова вспомнив тот поцелуй на цветущем лугу. Отчего-то подумалось, что после никто так не целовал ее, чтобы кровь вскипела вот так сразу, без нескромных касаний. Или же виной тому юность и неопытность?
Альвия мотнула головой, отгоняя ненужные и опасные мысли. Вернулась злость, только на кого больше, лиори не смогла бы ответить: на изгнанника, бросившего слова, которые заставили вспомнить прошлое, или же на себя за то, что поддалась и теперь раздумывает над тем, в чем была уверенна столько лет. Перворожденная отвернулась к огню, но уже через мгнвоение вновь посмотрела на Райверна и гулко сглотнула. Его глаза были открыты, и взгляд не отрывался от лиори.
С оторопью удалось справиться быстро. Альвия снова легла и накрыла глаза рукой, чтобы не поддаться искушению и снова не посмотреть на риора. Она не хотела ему верить, не хотела раздумывать над его словами, не хотела возвращаться туда, где царили бесконечная боль и разочарование. Лиори Эли-Борг было уютно в том мире, который она создала для себя. Здесь всё было уравновешенно и понятно. И сомнения, которые хотел поселить в ее душе Райверн Кейр, не должны были просочиться за высокую стену собственный убеждений Альвии.
Райв тихо вздохнул. Он усмехнулся и поднялся на ноги. После подошел к Саверу, уже клевавшему носом, тронул за плечо и, молча, отправил к костерку. Прислужник кивнул и вскоре негромко похрапывал, свернувшись недалеко от огня. Кейр прижался спиной к валуну, вновь посмотрел на упрямицу, так и лежавшую с рукой на лице.
— Ты всё поймешь, — прошептал изгнанник. — Ты обязательно всё поймешь, когда будешь к этому готова.
Глава 17
Борград притих после суетливого дня. На узких окраинных улочках царила темнота, разбавленная светом, лившимся из окон небольших домов. Фонари осветили богатые и торговые кварталы, там было кому платить фонарщикам, а бедняки привыкли обходиться без таких излишеств. По ночам они спали в своих постелях, готовясь к новому дню, полному забот, а тем, кто передвигался по улицам в ночной час, темнота была лишь на руку. В этой части города было проще не попасть на глаза городской страже, да они тут особо и не появлялись, получая от содержателей притонов неплохую мзду. И те, кто хотел избежать излишнего внимания властей, спешил укрыться под крышами гостевых домов и харчевен именно в бедных кварталах.
Нашлось здесь место и адеру Эли-Борга. Правда, найти пристанища он не мог из-за того, что в его карманах свистел ветер, но обустроиться в приглянувшемся укромном уголке можно было и без денег. Тиен Дин-Таль, еще недавно один из блистательных мужей при дворе лиори, ее советник и избранник, сейчас был вынужден жаться к стене кособокого домишки, кутаясь в плащ своего тюремщика, прихваченный во время побега.
Даже в кошмарном сне Тиен не мог представить, что однажды окажется в одиночестве, без друзей и поддержки, не имея возможности обратиться за помощью, потому что не знал, кому можно довериться. А еще тяжким грузом давила мысль, что если он появится в Борге и сможет дойти до Совета, то его, скорей всего, назовут предателем. Его! Предателем! Впрочем, у него было, чем объяснить свое спасение, но ведь еще нужно знать, кто в Совете может служить Эли-Харту. Возможно, слушать его не будут, и тогда, даже не попав в руки заговорщиков, адер окажется приговорен к смерти. Вернейший пес будет обвинен в злом умысле, которого никогда не имел! Он готов был отдать жизнь за Альвию, но не за ложное обвинение…
