— Пусть он сдохнет! — подвывал головорез. — Вспори ему брюхо! Я хочу видеть его поганые кишки!
— С удовольствием, — хищно оскалился Дин-Таль, удобней перехватывая нож, отобранный у убийцы.
Он встретил второго противника ударом ножа в живот, а затем со звериным рычанием рванул клинок вверх, выполняя данное обещание. Противник риора схватился за живот, пытаясь удержать внутренности. Он упал на колени, и Дин-Таль оттолкнул ногой умирающего головореза. Это было слишком быстро и слишком просто. Высокородный еще не пресытился кровью. Тиен развернулся к первому убийце и шагнул к нему. Тот перестал вопить, только отползал от страшного бродяги, казавшегося легкой добычей. Адер нагнал головореза в два широких шага, ухватил за ворот и приподнял над землей.
— Тебе нужны деньги? — прохрипел душегуб. — Возьми всё, что есть, только не добивай.
— Ну, раз ты сам предлагаешь, я отказываться не буду, — усмехнулся Дин-Таль. — Давай.
Головорез вытащил здоровой рукой полупустой кошель и сунул странному встречному. Риор забрал деньги и оттолкнул своего несостоявшегося убийцу. Хотел уже уйти, но вновь обернулся и протянул руку:
— Плащ.
— Забирай, — ответил тот, развязывая мокрые тесемки.
Адер сунул кошель за пазуху, накинул плащ головореза и направился прочь, все-таки ощущая легкое удовлетворение. Теперь у него было немного денег, но, главное, в голову Дин-Таля пришла мысль, вполне очевидная, но незамеченная из-за одолевавших его терзаний. Олафир Дин-Бьен, вот к кому можно было обратиться за помощью. Он уже не жил в Борге и в жизни риората не принимал участия, но его земли находились неподалеку, и добраться до советника покойного лиора можно было всего за сутки. Оставалось найти место, где можно было провести эту ночь, и, главное, поесть. Голод уже сложно было не замечать.
Тиен теперь обращал внимание, где идет, потому новые окна, гостеприимно светившиеся в ночи, заметил сразу. Туда он и направился, прекрасно понимая, что порядочные труженики давно и благополучно спят, а значит, это гостевой дом, где найдется угол для ночлега и, возможно, горячая похлебка. Больше не раздумывая, Дин-Таль направился к заведению, уверенно открыл дверь, и едва не пошатнулся от смрада, рванувшему навстречу. Сдержав рвотный позыв, адер огляделся.
— Чего надо? — недружелюбно спросил белесый худощавый парень в застиранной серой рубахе вытертом замшевом жилете.
— Ночлег и стол, — ответил Дин-Таль.
— Деньги есть?
— Найдутся.
— Тогда милости про-о-осим, — ответил парень, широко зевнув.
Местечко было неприятным, но сейчас для риора оно было сродни благоустроенным покоям. Вымотанный мыслями больше, чем бесконечным днем, грязный и замерзший, он был бы рад даже лавке рядом с теплой каминной трубой, но получил целую кровать. И пусть белье, которым она была застелена, вызвало брезгливую гримасу, но в сравнении с лужами и грязью выигрывала с большим перевесом.
— Ужин сюда, — привычным тоном приказал риор, и встретивший его парень с новым интересом взглянул на ночного гостя.
Дин-Таль скинул простой плащ, и племяннику хозяина гостевого дома предстала добротная одежда, изрядно помятая, заляпанная грязью, но все-таки дорогая. Тут же опытный взгляд оценил сапоги, сейчас выглядевшие еще более грязными, чем мокрая одежда, после глаза паренька остановились на лице постояльца, и он переломился в поклоне:
— Простите, высокородный, не признал. Таких важных гостей у нас не бывает.
— Ужин, — коротко повторил адер.
— У нас и нет ничего такого…
— Сойдет кусок холодного мяса и хлеб, — отмахнулся Тиен. — От горячей похлебки тоже не откажусь. И… — он на мгновение задумался, — стакан какой-нибудь хмельной настойки. Вина не надо, только настойку.
Риор знал, какую отраву подают в подобных заведениях, называя ее вином, потому предпочел не рисковать. Настойки даже в окраинных трактирах стоили дешево, но в качестве значительно превосходили бурду с благородным названием — вино.
— Слушаюсь, высокородный, — вновь поклонился парень. — Может шлюху? У нас есть девочки.
— Еще чего не хватало, — Дин-Таль передернул плечами. — Только то, что я назвал, и побыстрей. Да, хотя бы кувшин горячей воды. Больше ничего не надо.
— Как пожелаете, высокородный риор.
Тиен дождался, когда дверь за парнем закроется и тяжело опустился на кровать. Она жалобно скрипнула под весом мощного тела, и адер невесело усмехнулся, вдруг представив, какие рулады должно выводить это ложе, если бы на нем кто-то решил заняться тем, на что намекал племянник хозяина.
— Мерзость какая, — устало вздохнул Дин-Таль.
Он откинулся на подушку, закрыл глаза, и воображение соткало образ Альвии, когда наступала ночь, и они оказывались наедине. Опочивальня лиори наполнена сумраком, она стоит, отвернувшись от своего гостя, и с плеч сползает полупрозрачное одеяние. Отблески пламени из камина скользят по обнаженной коже, ласкают осторожно и невесомо, словно пальцы неопытного юноши. Плечи Перворожденной шире, чем у изнеженных лейр, из-за бесконечных упражнений с мечом. Ее руки — это руки воина, только тоньше и изящней, чем мужские. И когда Альвия поднимает их, чтобы вытащить из волос заколку, ее любовник зачарованно следит за тем, как черная волна неотвратимо падает вниз, рассыпается по плечам и спине шелковым плащом…
— Боги, — тяжело сглотнул риор. — Как же я соскучился, Али…
Он распахнул глаза и уставился незрячим взглядом в серый потолок. Память услужливо соткало новую грезу — широкое ложе под бордовым балдахином. На постели бесстыдно разметалась лиори. С ее приоткрытых губ срывается тяжелое обжигающее дыхание, смешанное с хрипловатыми стонами, потому что по набухшей возбужденной груди скользит рука ее любовника. Ладонь спускается на плоский живот, оглаживает его и опускается на треугольник черных волос. Ноги женщины разведены в стороны. Она выгибается, как только мужские пальцы касаются средоточия ее желания, уже призывно влажного, и с губ Альвии срывается новый протяжный стон…
«Ра-айв…».
Дин-Таль порывисто сел. Его пальцы сжали край временного грубого ложа, грудь риора часто вздымалась.
— Нет, — сипло выдохнул он. — Нет!
Яростный крик сорвался с уст ревнивца и прокатился раскатом грома по каморке. Он вскочил на ноги, стремительно приблизился к узкому окошку и распахнул его. Рама натужно скрипнула и повисла на одной петле от резкого рывка. Ветер влетел в комнатушку, принеся с собой брызги дождя. Адер зажмурился изо всех сил, пытаясь прогнать жуткое видение чужой близости. Он мотнул головой, еще раз и простонал в черноту ночи:
— Ну, хватит…
В дверь постучали. Дин-Таль стремительно развернулся и уставился на хрупкую темноволосую девушку, замершую на пороге. Она была совсем юной. На узком личике темнели бездонными провалами черные глаза в обрамлении густых ресниц. Пухлые влажные губы приоткрылись, обнажив белоснежные зубки. На щеках алел стыдливый румянец, только вот взгляд, брошенный на постояльца из-под ресниц, был далек от невинности. В глазах служанки сквозил женский интерес. Она оценивала риора, изучала.
