Тогда, восемь лет назад, вместе с лиором умерла и наивная лейра Борг, но в горниле горя и бушующей ярости родилась лиори Альвия Эли-Борг. Ледяная глыба, почти лишенная чувств и эмоций. Ей пришлось избавиться от таких излишеств, чтобы стать такой, какой ее хотел видеть отец. И когда принесли известие о смерти матери, Перворожденная почувствовала… облегчение. Мать была последней нитью, которая связывала Альвию с навсегда утраченным прошлым. А когда оборвалась и она, лиори смогла шагнуть вперед. Наверное, поэтому никогда, до этой минуты, женщина не упрекала свою родительницу в равнодушии к судьбе ее дочери. Но лишь сейчас окончательно поняла, насколько была тогда одинокой.
Нет, вокруг были люди. Советники отца, приближенные к нему высокородные риоры, дяди, кузены. Они что-то говорили, давали советы, оберегали, учили, советовали. Но никому из них не пришло в голову спросить, что творится у нее на душе. Никто не обнял осиротевшую девушку, не позволил излить слезы на своем плече, никто не сказал, что всё еще может быть хорошо, что она не одна. Надо, должна, мы ждем — только это. Она дала им то, что они хотели, наплевав на собственные нужды. Риорат стал ее единственной ценностью на долгие годы. И если бы не эти ночные шалости с выбранным наложником, наверное, сейчас от прежней Али осталась бы только оболочка.
Ночи были отдушиной и временем слабости, когда она позволяла вести кому-то другому. Всего несколько часов отдыха, а затем вновь «должна, надо». Может Альвия и не любила Дин-Таля, но расслаблялась в его объятьях, грелась в лучах его любви, позволяя ледяной корке таять. А с рассветом вновь впускала в душу холод и становилась той, кого хотели видеть поданные — женщиной, лишенной слабостей. Женщиной, стоявшей над суровыми мужчинами. Стоявшей над всеми.
— Али…
Перворожденная открыла глаза. Мутная пелена срыла от нее лицо Райва, склонившегося над лиори. Сильная и несгибаемая женщина плакала.
— Уйди, — глухо велела она.
Кейр не ответил. Он сел рядом на кровати и притянул к себе Альвию. Лиори забилась в его объятьях, готовая к бою с самой собой.
— Хватит, — тихо ответил Райверн. — Хватит, Али.
Она замерла, обвисла на его руках и вдруг разрыдалась, с тихим подвыванием и судорожными всхлипами, так, как, кажется, никогда еще не плакала. Уткнулась носом ему в грудь и содрогалась всем телом, изливая всё, что копилось на душе долгие-долгие годы. Впервые Альвия Эли-Борг была по-настоящему слабой. Ее броня, змеившаяся трещинами, вдруг оглушительно затрещала и осыпалась, обнажая измученную душу. Кем себя сейчас ощущала Перворожденная? Тем, кем не была никогда — маленькой беззащитной девочкой. Девочкой, рыдавшей на груди заботливого отца…
— Всё будет хорошо, Али, — шептал Райверн, зарывшись пальцами в волосы лиори. — Всё еще будет хорошо.
Савер глядел в темноту широко распахнутыми глазами. Всё еще будет хорошо… Для нее, возможно. Лиори вернется в свой риорат, пройдет карающим вихрем по землям Эли-Борга, накажет предателей и вернет себе трон. После выйдет замуж и родит наследника, что давно следовало сделать. Ее жизнь понятна и предсказуема. Изменить ее могут лишь такие, как лиор Эли-Харт, внезапно перевернувший ход событий, что восемь лет назад, что сейчас. В остальном, время понесет Перворожденную по предназначенному ей пути. На поле брани или в своей постели однажды она найдет свой конец, и в поколениях останется слава о первой и пока единственной женщине, вставшей во главе государства.
А что останется изгнаннику? Что останется риору, покрытому позором? Его имя навсегда останется синонимом слова — предательство. Без дома, без надежды на будущее, без права на жизнь. Что остается ему? Его неиссякаемая любовь к Альвии Эли-Борг да верный слуга, который готов идти за своим хозяином даже в Архон. Разве для него еще что-то может быть хорошего? Он находится в путах своих убеждений, и не имеет желания сбросить их, чтобы вздохнуть полной грудью и жить дальше. Нет, его не ждет ничего хорошего впереди. Пока путы стягивают могучие плечи, пока в сердце живет этот неугасимый огонь его страсти к женщине, поклявшейся расквитаться с ним за чужой грех, беглец будет сжигать свои крылья.
Прислужник закрыл глаза. Он слушал шепот хозяина и прерывистые всхлипы лиори, и продолжал думать. Есть только один путь. Как не пытайся от него отмахнуться, но иной дороги к спасению нет. Альвия Эли-Борг должна исчезнуть из жизни изгнанника. Исчезнуть навсегда, не оставив надежды на свое возвращение. Когда хозяин поймет, что ее нет, ему будет не за что цепляться.
— Хватит, — произнес одними губами Савер.
Хватит ей управлять жизнью беглеца. Пришло время уничтожить этот призрак, вечно витающий над изгнанником. Только сделать нужно так, чтобы риор не заподозрил своего слугу. Савер должен быть ни при чем. Даже тени подозрений не должно возникнуть о его причастности. Своими руками нанести удар нельзя, клинок должен лежать в чужой ладони. Пусть хозяин отомстит, пусть выплеснет свое горе на убийцу, и Савер даже поможет ему. Они потом вместе оплачут павшую лиори, но цепь, державшая риора, исчезнет. Пусть сохранит о ней память. Память не надежда. Она пуста, горька и безрадостна, но не мешает жить дальше. Жить!
А лиори… Значит, Богам угодно, чтобы род Боргов прекратил свое существование. Кроме Альвии уже не осталось никого, только потомки, чья кровь сильно разбавлена кровью чужого рода. Так зачем цвести одинокому растению, когда увял весь сад? Пускай поспешит за остальными. Пусть сгниет на корню, обратится прахом и исчезнет. Навечно.
— Архон, — тяжело сглотнул Савер, вдруг испугавшись своих мыслей.
Но разве он Бог?! Разве ему дано право вершить чужие судьбы? С чего прислужник решил, что он равен Высшим Силам? Чем он сейчас занимается? Откуда эта спокойная уверенность в том, что он собирается сделать? Когда Савер, простой подавальщик из грязной харчевни, превратился в судью и палача? И откуда это хладнокровие? Убить лиори чужими руками и отомстить убийце вместе с хозяином! Какое лицемерие! Прислужник судорожно вздохнул и изо всех сил зажмурился, вновь прогоняя черные мысли, всё чаще казавшиеся правильными и разумными. Он перевернулся на спину и попытался заснуть под тихий шелест голосов.
Райверн бережно стер слезы со щек Альвии, вновь прижал ее голову к своей груди и зажмурился, ощущая, как ее руки обняли его. В этом объятии не было страсти, не было ничего интимного. Лиори прижалась к нему в порыве своего отчаяния, но и это было уже так немало… Выплеснув со слезами то, что тяготило ее, Альвия начала успокаиваться. Всхлипы перешли в прерывистые вздохи и шмыганье. Кейр улыбнулся, слушая эти звуки, больше присущие ребенку, чем суровой правительнице Эли-Борга. Он коснулся губами макушки Перворожденной, после прижался к ней щекой и крепче сжал объятия.
— Ра… айв, — шепот Перворожденной прервал новый вздох.
— Что, Али? — спросил он, покачивая женщину.
— Как ты сумел добраться до Эли-Харта?
— Неугомонная, — усмехнулся Кейр. — Ты хочешь говорить об этом всю ночь?
— Как тебя пропустили к нему?
