— У тебя еще остались секреты?
— Ты все о том же, — удрученно вздохнул Кейр. — Нет, что касалось прошлого, я рассказал все. Что касаемо моей жизни в Эли-Харте, мне каяться не в чем. Против Эли-Борга зла не замышлял, в намерения Тайрада посвящен не был.
— Тогда в чем хочешь сознаться?
— Ответь на мой вопрос, узнаешь, — искушающе произнес риор, и Перворожденная отмахнулась:
— Обойдусь.
Она продолжила путь по каменным глыбам, больше не обращая внимания на Кейра. Тот вновь поравнялся с лиори, первым перебрался через квадратный валун, преградивший дорогу, выпятив вверх ребро. После обернулся к Альвии и подал руку, она ухватилась за раскрытую ладонь, и изгнанник легко перетащил женщину через неудобный камень.
— Неужели тебе совсем неинтересно узнать все мои тайны? — спросил риор, приобняв лиори за талию.
Перворожденная перебралась на следующий камень и пожала плечами:
— Ты сказал, что ничего не затевал против Эли-Борга, в заговоре не участвовал. Что мне может быть интересного в твоих тайнах?
— Какая ты все-таки противная, — фыркнул Райверн.
Альвия обернулась, насмешливо взглянула на него и отметила:
— Тогда у тебя противное сердце. Еще вредное, ворчливое, вообще, фу, какое. — После покачала головой и вздохнула: — Не завидую тебе, Райв, такую гадость таскаешь в груди.
Теперь рот открыл изгнанник. Он несколько мгновений смотрел вслед удаляющейся лиори, наконец, понял смысл ее слов и поспешил за Перворожденной.
— Какое есть, — сварливо произнес он. — Другого сердца нет и не будет, и прошу отнестись к нему с уважением. Сам я давно смирился, что мое сердце, хоть и совершенно, но порой невыносимо.
Она вновь обернулась и ткнула пальцем в грудь Райверна:
— Заменил бы на другое и жил спокойно, — голос лиори наполнился ядом.
— А я люблю мое сердце, — с вызовом ответил риор. — Мне другого не надо.
— Конечно, не надо, — с издевкой усмехнулась Перворожденная. — У тебя же грудь широкая, туда столько сердец можно напихать, что однажды сам забудешь, какое из них настоящее.
— Отличная грудь, гостеприимная, уютная. Не так ли, Али? — прищурился Кейр.
— Ужасная, неудобная, жесткая, — отмахнулась она.
— Но спалось тебе на ней сладко.
— Почти глаз не сомкнула, — соврала Альвия. — Ты еще и храпишь так, что рокот небесного грома в сравнении с тобой, словно мурлыканье котенка. Ужасная ночь. Удивлена, как устоял гребень после твоего напора. Дрожал каждый камень.
Лиори отвернулась и зашагала дальше. Райверн некоторое время оторопело смотрел ей в спину, наконец, всплеснул руками и воскликнул:
— Ты наглая врушка!
Альвия, не оборачиваясь, помахала ему рукой и скрылась за очередным большим камнем. Кейр догнал Перворожденную, когда она сократила расстояние между собой и Савером, заступил ей дорогу и возмущенно объявил:
— Моя госпожа — лгунья.
— Слово лиори — истина, — высокомерно ответила Альвия. — Все, что я говорю, неоспоримо.
— Врушка, — мотнул головой Райверн. — Вот это неоспоримо. Во-первых, я не храплю. Во-вторых, на моей груди ты чувствовала себя, как дома. А в-третьих, у меня всего одно сердце, и это истина.
Перворожденная закатила глаза, затем попыталась обойти риора, но он раскинул руки, не давая женщине обойти себя, и потребовал:
— Признай, что соврала.
— Ни словечком, — заявила Альвия. — Ни буковкой.
— А я точно знаю, что соврала, — не сдался изгнанник.
— И кто тебя убедил в этом? Те женщины, которые проводили с тобой ночи? Они тебе бессовестно лгали. Должно быть, опасались, что ты заставишь их вернуться и послушать тебя еще раз, — Альвия вдруг охнула и шлепнула себя ладонью по лбу: — Так вот почему их было так много! Они попросту больше не возвращались, и тебе приходилось отыскивать новых. Прости, Райв. Я-то была о тебе дурного мнения, а стоило пожалеть.
Последнее вышло злой насмешкой. Лиори поднырнула под вытянутую руку и прошла дальше. Кейр обогнал ее, но не стал ни оборачиваться, ни помогать перелезать с камня на камень. Он некоторое время шел молча, явно задетый словами Перворожденной, однако долго не продержался, все-таки обернулся и нацелил на нее палец:
— Если моей госпоже так угодно знать, то я отвечу. Женщин у меня и вправду было немало, и не всех я могу вспомнить, и не только имя, но и как они выглядели. Потому что женщины шли ко мне в любое время суток, несмотря на то, пьян я или трезв. Приходили ни по одному разу и желали задержаться подольше.
— Мне плевать! — зло отмахнулась Альвия и обошла Райверна. Однако через несколько шагов обернулась и отчеканила: — Ваши похождения, риор, мне неинтересны. Если вас распирает от желания поделиться с кем-нибудь своими победами, то настоятельно требую исключить меня из числа слушателей. Мне омерзительны вы и ваши женщины. А если уж называть вещи своими именами, то вы… — она на короткий миг сузила глаза и выплюнула: — Шлюха. И не смейте больше лгать о своей любви. Любите вы себя и только и себя. Отныне я вообще сомневаюсь, что у вас есть сердце.
И пока она говорила, на лице Кейра все шире расцветала торжествующая улыбка.
— Если продолжишь скалиться, у тебя треснут щеки, — раздраженно произнесла Альвия и отвернулась. Но до изгнанника долетело: — Он еще меня называет лгуньей.
Райверн умиротворенно вздохнул и торжествующе произнес:
— А я говорил, что дожму. Ревну-ует. — И прошептал, глядя с нежностью в спину разгневанной женщине: — Злюка моя ненаглядная.
Однако тут же стал серьезным и почесал в затылке. Теперь надо было помириться, но лиори выглядела слишком воинственной, и как к ней подойти, риор пока не представлял. Соваться под горячую руку не хотелось, но и вновь чувствовать ее отчужденность тоже.
— Перестарался, — вздохнул Кейр и поспешил за своими спутниками.
Альвия не оборачивалась, она сердито хмурила брови. Гнев клокотал в крови, он обжигал щеки, заставлял ладони сжиматься в кулаки, и с уст Перворожденной время от времени злобным гадючьим шипением срывались бранные слова. Уму ни постижимо! Да в Архон! Зачем Кейр вывалил на нее свою грязь? То, что он был невоздержен сверх всякой меры, лиори и без того знала, шпионы исправно докладывали о том, как живет предатель. Альвию всегда выводило из себя его беспутное поведение. Это было мерзко! Отвратительно! Гадко! Да, в конце концов, она даже брезговала думать, как можно быть настолько похотливым животным! Какая ревность? Это просто неприятие нечистоплотности и ничего больше.
— Животное и есть, — буркнула Перворожденная.
Она догнала Савера, обошла его и первая начала спуск с гребня.
— Госпожа, осторожней! — донесся до нее вскрик прислужника.
