Ну а дальше ублюдок постарался окружить лиори своей удушающей заботой и отодвинуть подальше тех, кто мог начать сомневаться. Мне он бесконечно твердил о тяжести потери, не давал отдохновения, душу изъел. Все время задавал вопрос: что было бы, окажись рядом с господином верный ему человек. Я запутался в собственном чувстве вины и сбежал из Борга, как только решил, что Альвия окрепла. Дин-Лирн же обвинял старшего Дин-Кейра в том, что тот вырастил выродка и убийцу. Опутал обвинениями и заставил вернуться в свой замок, скрыться там и не высовывать носа. Один из вернейших родов оказался убран от двора. Эта тварь так всех и окрутила, умело используя нужные слова. А мы видели лишь горячую преданность риора, верили в искренность его горя, а «цепной пес» оказался падальщиком и продажной тварью.
— Али пустила его в Совет из-за этой «преданности», — невесело усмехнулся Тиен. — Того, что говорил, особо не слушала, потому что высказывался резко и без толку, но назначение советником стало, как знак благоволения. И как он возмущался, когда прибыло посольство со сватовством. Требовал отказать Тайраду. А при моем допросе, едва ядом не подавился, когда я высказался за невиновность Райва, — адер хохотнул, но сразу же оборвал смех и с яростью прошипел: — С-сука…
— Эли-Харт знал все, — Олаф схватился за голову, — все! Еще со времен правления Бриара.
— Не все, — Дин-Таль поднялся на ноги. — То, что касалось обороны Эли-Борга и ее рати, а также шпионов, теперь остается для Лирна такой же тайной, как и для остальных. Как помощник, он знал больше. Альвия обходится без помощников, пользуется только своей печатью для всех бумаг, даже незначительных, и вопросы, не требующие посторонних ушей, обсуждает только с тем, кого это касается. В себе я уверен, потому точно могу сказать, от меня Дин-Лирн никаких сведений не получал. Дин-Вар… Он помог мне бежать, и он ставленник госпожи. Лирн же сейчас больше реликт, допущенный в Совет. Он имеет право голоса, но должности нет. Фойр занят внутренними делами риората, он здравомыслящий и уравновешенный. Его размышления лиори слушала с интересом и вниманием, Дин-Лирн же только стучит кулаком, да прыгает на своем стуле, больше досаждая, чем влезая в решения Перворожденной.
Олаф усмехнулся и развел руками:
— А ему и не надо большего. Он в Совете, в курсе важных решений, но остается по-прежнему в тени, сохраняя свою маску. Его не принимают всерьез, и это то, что нужно ублюдку. Он держит в руках бразды заговора. Тайрад далеко, ему нужен тот, кто скажет нужное слово и приберет к рукам очередного обиженного дурака, а уж опутывать паутиной слов сей риор умеет, и я сам тому живой пример. Только не могу понять, как его заполучил Эли-Харт? Дин-Лирн начинал службу при дворе еще при деде Альвии. Правда, тогда он был еще совсем сопляк, но при Бриаре сумел выбиться в его личные помощники. Господин всегда был доволен работой Лирна, относился с уважением, не обижал. Про Альвию и говорить нечего, ей эта мразь досталась по наследству уже купленной Тайрадом.
— На чем бы его ни заполучил горец, он уже принадлежит Эли-Харту с потрохами, — ответил Тиен. — Теперь он во главе власти Эли-Борга. Я назначен на роль нового предателя, и Дин-Лирн с пеной у рта опровергал все, что я рассказывал. Ирэйн, правда, тоже не поддержал, но ведь это было и не в его интересах, особенно после моих откровений. Однако все верхушка в сборе, не хватает только хозяина. И кто еще вовлечен в заговор, нам неизвестно. Однако в Борге есть и верные лиори люди.
Мужчины переглянулись. Дин-Бьен поджал губы и сцепил ладони. Он некоторое время раздумывал, а после произнес:
— Без собственной рати мы так и останемся на одном месте. Идти в Борг и обличать изменника глупо и опасно. Нам нужно собрать сторонников, верных госпоже. Войско — это не посиделки с досужими рассуждениями, это сила, с которой нужно считаться.
— Я все еще адер, никто не лишал меня моего звания, — заметил Дин-Таль. — Я могу кинуть клич, но нет уверенности, что под стены Бьена подойдут друзья, а не враги. Если бы знать, какие крепости верны лиори, а где Тайрад успел запустить свои зловонные щупальца, то собрать верную госпоже рать было бы быстрей и проще. Но ведь не узнаешь!
— Что верно, то верно, — кивнул Олаф. — Нужно заставить их шевелиться. Нужно вынудить обнаружить себя. Но как дернуть змею за хвост и избежать жала?
— Их заставит шевелиться только известие о возвращении Альвии, — усмехнулся Тиен и порывисто обернулся к Дин-Бьену. — Слухи! Нам нужны слухи!
— Не только, мальчик, не только, — покачал головой бывший советник. — Нужно нечто больше, чем слухи. Слух не должен быть пустым, он должен иметь основание. И у меня есть кое-какие мысли. Дайте мне еще подумать, риор Дин-Таль, и мы начнем ярить змею в ее норе.
Он вдруг широко улыбнулся и подмигнул. Тиен едва заметно выдохнул. У него получилось. Первый союзник был найден, и готов действовать. Надежда, едва не угасшая еще недавно, затеплилась вновь, и ее огонек разрастался с каждым новым мгновением.
Тайрад Эли-Харт стоял на большой полукруглой террасе. Здесь любила сидеть его мать, когда он был еще ребенком. Она смотрела на горные вершины и водопад, хорошо просматривавшийся отсюда. Здесь же она и умерла, когда отец застал супругу в объятьях одного из приближенных риоров. Любовники вместе отправились в пропасть, раскрывшую пасть сразу за террасой. Говорили, что лиор связал их вместе, чтобы прелюбодеи не смели разомкнуть объятий до самого конца… И бездна поглотила их тела.
Это произошло ночью. Тай сладко почивал в своей кровати и видел красивые сны. О смерти матери он узнал только утром. Ему сказали, что она была неосторожна, села на перила и упала вниз. Он поверил и возненавидел эту террасу. Мальчик ни разу не вышел на нее, пока был жив его отец. А когда тот погиб, связавшись с дайрами, Тайрад, наконец, узнал правду о смерти матери. Сначала не поверил, но потом, поразмыслив, принял эту правду. Его отец ненавидел, когда заговаривали о покойной супруге, хотя при жизни любил ее искренне и сильно. И новой жены брать не стал, вообще к женщинам относился, как к вещами. Брал, пользовался и забывал, как только любовница надоедала. И молодой лиор понял причину перемены в поведении отца. Родителя сын не осудил, понимал, что чувствовал тот, увидев предательство возлюбленной. Но и на мать не рассердился. К тому, что ее нет, он уже давно привык. Какой смысл злиться на то, чего нет? Тайрад даже лицо лейры помнил уже смутно. И тогда он впервые снова вышел на террасу, сел в кресло, которое велел поставить там, где стояло кресло его матери, и долго смотрел на водопад, чувствуя умиротворение.
Вот и сейчас лиор Эли-Харт стоял на террасе, глядя на водопад. Его грохот звучал здесь не так оглушающее, и разговаривать можно было, не повышая голос. Тайрад прикрыл глаза и вздохнул. Ему было спокойно, как всегда, когда он смотрел на бесконечный поток воды, низвергавшийся вниз со скал. Здесь он находил отдохновение, здесь можно было подумать и найти решение, и здесь никто не смел беспокоить господина.
— Перворожденный.
Эли-Харт нахмурился, но глаз не открыл. Дин-Итель переступил с ноги на ногу, ожидая внимания лиора. Тот по-прежнему безмолвствовал. Тайрад отчаянно цеплялся за свое состояние покоя и равновесия. Понимал, что произошло нечто важное, иначе приближенный риор и помощник не сунулся бы к нему на террасу, но оттягивал момент, когда Итель все испортит.
