Тайрад смотрел, как шурин подталкивает к дверям Алларис, как она выворачивается и вновь тянет к нему руки, но не мог сдвинуться с места, оглушенный произошедшим. Все, чего он добивался, выплясывая перед Эли-Ториан когда-то, рухнуло в одночасье. Помощи не будет. Рать не придет по его зову. И сын… Его наследник…
Лицо Эли-Харта исказилось, и он надрывно закричал:
— Нет!
Но никто не ответил. За закрывшейся дверью еще слышались голоса. Лиор различил лепет жены, голосок сына и хныканье дочери. Его привычный мир разлетался на осколки так неожиданно и глупо…
— Нет! — вновь выкрикнул Тайрад и бросился к дверям, заорав во всю мощь легких: — Ко мне! Предательство!
Ларс обернулся, насмешливо взглянул на зятя и шагнул к Вратам, как только два круга соединились в один, и центр портала подернулся серой мутью. На руках его сидел Тайрэн. Он протянул к отцу руки.
— Рэн! — выкрикнул Эли-Харт. — Нет!
— Докажи, — услышал он насмешливый голос Ларса, и тот исчез в центре Врат, тут же скрытый серым туманом.
Алларис обернулась к мужу.
— Тай…
— Все из-за тебя, тупая сука, — уже не сдерживаясь, прошипел Эли-Харт.
Лицо лейры скривилось от новых рыданий. Она крепче прижала к себе дочь и вошла во Врата вслед за братом. Нянька зажмурилась, но шагнула за хозяйкой, за ней ушли служанки, прибывшие с юной лейрой из Эли-Ториан. Затем в тумане исчезли риоры сопровождения. И последними, слаженно развернувшись и сделав шаг навстречу друг другу, растворились в переходе чародеи. Тайрад остался один, так и не отведя взгляда от того места, где только что захлопнулось пространство.
А через мгновение в покои ворвались его приближенные и стража.
— Господин, — позвал Дин-Итель.
Тайрад повернул к нему голову, скользнул безумным взглядом и, вскинув вверх кулаки, заревел, подобно раненому зверю:
— Твари! Ненавижу! А-а-а!!!
Его крик разлетелся по опустевшим покоям и разбился о вдруг навалившуюся на плечи звенящую тишину. Служанки-хартийки жались к стенам испуганными тенями, стража и риоры озирались, пытаясь понять, где угроза, и не сразу осознав, что гостей больше нет. Они исчезли так неожиданно, словно недавно не вышагивали по переходам замка. Никого не было. Только лиор с окровавленной рукой смотрел в пустоту диким взглядом.
Дин-Итель несмело приблизился к Перворожденному.
— Господин, вы ранены? У вас кровь…
— Что? — сипло спросил Эли-Харт, вздрогнувший от голоса своего помощника, будто только сейчас заметил его.
— У вас рука в крови, вы ранены?
Тайрад опустил взгляд на пораненную руку, сжал кулак и ощутил боль. После вновь посмотрел на Дин-Ителя, и глаза лиора расширились. Он ухватил риора за грудки, вгляделся в его лицо все тем же диковатым взглядом и вдруг с силой оттолкнув, заорав:
— Прочь! Пошли все от меня прочь!
А затем сам бросился из покоев, где уже не было хозяйки. Оттолкнул с дороги стражника, и тот отлетел в сторону, едва удержавшись на ногах. Тайрад этого не видел. Он вообще ничего сейчас не видел, не хотел видеть. Эли-Харт жаждал мести. Сиюминутной, кровавой, страшной… Он хотел изничтожить шурина и весь их проклятый род, который осмелился сунуть свой длинный нос в его дела. В Архон! Они забрали сына! Сына!!! Единственного, кто имел ценность! И даже если лиор решит жениться повторно, дар рода уже имеет хозяина, которого унес проклятый Ларсанс Эли-Ториан. Дар и благословение Богов покинул Харт…
— Ненавижу! — рычал Перворожденный, сбегая по лестнице вниз. — Ненавижу-у-у, — подвывал он от бессилия, спускаясь в подземелье. Альвия? В Архон боржскую суку! Пусть там ее раздирают на части мерзкие твари, но сейчас, именно сейчас ему нужна другая жизнь — жизнь будущего правителя речного риората.
Тайрад, пепельно-бледный, с горящими глазами, мчался по своему замку, распугивая каждого, кто попадался ему на пути. Но он не замечал не испуганных лиц, ни поклонов, ни упавшего слуги, метнувшегося в сторону, прямо из-под ног господина, с которым столкнулся, когда вывернул из-за угла. И грохот подноса тоже не привлек внимания Эли-Харта. «Разберись с тварями, которые пожирают тебя изнутри…», О-о, они его и вправду жрали, прямо сейчас! Рвали когтями сердце, вгрызались в душу, превращали внутренности в кровоточащее месиво. Это было невыносимо! Невыносимо!!!
— Грэйд! — заорал он и оперся на холодную стену, больше не в силах выдерживать пожар, бушевавший в груди. — Грэйд…
Дверь привычно распахнулась, но встречать Перворожденного никто не вышел, и это тоже уже стало привычно. Тайрад мотнул головой и распрямился. Ему сейчас было безразлично, что творил колдун. Пусть пожрет весь Харт, пусть захлебнется в крови, лишь бы исполнил, лишь бы достал, лишь бы передал тот огонь, что испепеляет его господина. Лиору в это мгновение была нужна всего одна жизнь…
Эли-Харт, покачиваясь, добрел до логова колдуна, вошел в дверь и огляделся, отыскивая хозяина подземных покоев. Даркир не спешил объявиться. Тайрад прошел вперед, глядя перед собой невидящим взором. Остановился, опершись ладонями о поверхность стола, и тяжело навис над ним.
— Тайрэн, — прохрипел лиор. — Мой сын… — он застонал и покачал головой, пытаясь избавиться от тяжести, навалившейся на плечи. — Моя плоть и кровь, мое благословение… Забрал… Мразь! — заорал Перворожденный и в ожесточении смел на пол какие-то бумаги и склянки, стоявшие на столе. — Грэйд! Грэйд!!! Ко мне, пес!
Но колдун все еще не объявился, и ярость лиора всколыхнулось, словно лесной пожар, раздутый ветром. Тайрад промчался по комнате, снося все, что было на полках, толкнул на пол небольшой шкаф, но даже не поморщился от грохота. Подхватил стул и запустил его сильной рукой в стену, стул жалобно скрипнул и развалился. Но Эли-Харту все еще было мало. Его буйство только нарастало. И, ослепленный яростью, Перворожденный бросился в следующую комнату, выкрикивая проклятья…
— Господин.
И Тайрад замер, остановленный тихим голосом, больше напомнившим шелест. Лиор развернулся и воззрился на колдуна. Изумление, даже ошеломление неожиданно охладили голову Эли-Харта, и гнев, только что клокотавший в нем, подернулся пеплом. Тайрад сделал несколько шагов в сторону даркира и остановился, так и не дойдя на него шага три. После протер глаза и выдохнул:
— В Архон.
Колдун побелел. Он не бы бледным, как раньше. Кожа Грэйда стала белоснежной, как и волосы. Ярко-красными оставались только губы и… глаза. Радужка сменила свой блекло-голубой цвет, став алой, но совершенно выцвел зрачок, и посреди красноты застыла белая точка.
— Задери тебя твари Архона, Грэйд, — повторил Перворожденный и сделал еще два шага.
Он невольно протянул руку к даркиру и дотронулся до его волос. На удивление, сегодня колдун выглядел опрятным, словно он болел долгое время, и наконец, окреп и привел себя в порядок. Белоснежная прядь скользнула между пальцев лиора и упала на худое острое плечо, скрытое серым балахоном.
