— Однажды ты ответишь мне за все, поганая тварь, — прошипел высокородный. — Если выживу и вернусь под солнечный свет, то свершу свою месть, клянусь тебе, венценосная мразь. Пора закончить то, что я начал восемь лет назад. — После криво усмехнулся и повторил: — Если выживу и вернусь в верхний мир.
Затем выдохнул, вынуждая себя успокоиться. Подцепил из выемки на узком бортике купели мыльный раствор и занялся мытьем, невольно вспомнив, как в первый раз мылся у дайр-имов. Тогда он вычерпал все, что было залито в выемку и ворчал, что ему не хватит мыла и на шею, однако потом не знал, как избавиться от пены, которая не только покрыла его целиком, но и выпирала на пол, расползалась по нему и набухала тем пышней, чем больше он пытался смыть пену водой. Это был жутко, а еще стыдно перед хозяевами нижнего мира, потому что риор вдруг осознал, что это он дикарь, а не они.
Это воспоминание вызвало смешок и немного отвлекло от тягостных размышлений. Райверн немного успокоился, и когда одевался в местную одежду, думал только о том, как бы она не разошлась на его плечах. Однако и тут дайр-имы остались себе верны, и ткань, несмотря на видимый малый размер, села на мощную фигуру риора, не стянув ее и не треснув. И теперь Райверн был одел в красную рубаху с узкими рукавами, по манжетам которой шел золотой орнамент, в свободные, но не широкие штаны того же красного цвета. Поверх была надета полупрозрачная золотистая туника, немного не доходившая до колен. По бокам туника имела разрезы, что не сковывало движений. Только сапоги остались прежними, но на это изгнанник не обиделся, ему в них было удобно.
Вообще дайр-имы более всего уважали именно это сочетание красного и золотого, как цвета пламени. Могли меняться оттенки, могло быть больше золота или красного, мог присутствовать только один цвет, но голубой или же зеленый увидеть на подземном жителе было невозможно. И уж тем более черный цвет, он у них был под жестким запретом, потому что черный — это цвет углей, а значит, смерти пламени. Узнав об этой традиции, риор Дин-Одел избегал в одежде черного цвета, когда появлялся Дайраире. Местные жители оценили и это.
Он оглядел себя с ног до головы, махнул рукой, мало заботясь о том, как выглядит, и вернулся к столу. Больше из упрямства, пленник все-таки поел. И как только закончил трапезу, вход к нему открылся, и на пороге появился Таймир. Райверн подскочил на месте:
— Ну?!
— Иди за мной, — велел хранитель.
— Что с Альвией? — нахмурившись, спросил риор.
— Иди за мной, — повторил дайр-им, и Кейру осталось только выругаться.
Он, прихватив оружие, оставленное пленнику, покинул свою удобную темницу и направился за старшим хранителем Пути. Однако выдержал недолго.
— Таймир, она жива?
Дайр-им молчал, и риор взвыл:
— Да ответь же мне!
— Скоро ты все узнаешь, — спокойно ответил Таймир.
— Я придушу тебя, — зверея, пообещал боржец.
— Ты знаешь, это невозможно, — произнес дайр-им, и волосы его на мгновение вспыхнули языками пламени, но тут же угасли и легли на плечи блестящими шелковистыми прядями.
— Я просто хочу знать!
— И узнаешь, — ответил старший хранитель.
Райверн заскрежетал зубами, а потом вдруг подумал, что это изматывающее ожидание может быть частью его наказания. Дайр-имы не причиняли телесной боли, они терзали изощренней, заставляя выгорать изнутри от собственных страхов, подозрений и предположений. Если казнили, то тоже без излишних мучений и быстро. Так что Альвия, скорей всего, была права, когда предположила, что в Огненном озере сгорают мгновенно.
Но эти размышления сейчас меньше всего занимали изгнанника. Единственное, что ему было нужно знать, рассказать не спешили.
— Ну а Савер? Про него скажешь?
— Знающий занят им.
Вот и все! Пальцы Райверна скрючились, и он изобразил за спиной Таймира жест, словно душит его. Старший хранитель, кажется, хмыкнул, но в этом у Кейра уверенности не было. Он повертел головой и сообразил, что они вновь идут по Тропе. Куда — спрашивать не имело смысла. Оставалось набраться терпения и ждать. Впрочем, ждать осталось недолго, вскоре они шагнули на хорошо знакомые Райверну плиты — это был дворец конгура.
— Боги, — тяжело сглотнул риор.
Пришло время отвечать за нарушение клятвы, данной тогда, когда риор Дин-Одел не ожидал, что жизнь вновь сведет его с лиори Эли-Борга, и подземные Тропы станут единственным путем спасения. Тогда клясться было легко, и в произнесенные слова верилось без всяких сомнений. Он никогда бы не нарушил данного конгуру обещания и не повел по запретному Пути Тайрада Эли-Харта. Но случилось то, что случилось, и Райверн стал клятвоотступником. Для дайр-имов, никогда не нарушавших данного слова, это было преступлением. А еще проклятый договор древности… Наверху уже забыли о нем, занятые междоусобицами и интригами, но внизу помнили каждую строчку и свято блюли условия. Впрочем, эти переживания были лишены смысла, если знающий Эолас оплошал…
— Таймир…
— Уже скоро, — ответил старший хранитель.
— Чтоб тебя пожрали твари Архона, — проворчал риор.
— Это ваши твари, Райверн, мне они не страшны.
Кейр тихо зарычал, но на Таймира это не произвело впечатления. Изгнанник вздохнул и покосился на меч, который нес в руке вместе с перевязью. Дайр-имы не опасались нападения. Во-первых, дотянуться до любого из них было сложно, а во-вторых, и это догадка заставила Райверна изумленно охнуть — это могло быть признак их доверия. Или же все-таки ему показывали, что он беззащитен даже с мечом в руке? Насчет последнего тоже было верно. Подземные жители чувствовали опасность. Они спокойно поворачивались спиной, но, если не желали, то не позволяли к себе приблизиться, словно у них были глаза на затылке. Всегда точно знали, что происходит позади, и хмыканье хранителя на жест удушения — лучшее тому доказательство.
Вопросов было много и ни одного ответа. Райверн скользнул взглядом по сторонам, но великолепие дворца оставило его равнодушным. Когда-то риор Дин-Одел силком заставлял себя не пялиться на красоты обиталища повелителя подземного мира, а теперь ему было плевать и на ступени, висевшие прямо в воздухе, и на витые колоны, на которых расцветали огненные цветы, и на невесомый золоченый орнамент стен. Все это потеряло свою прелесть. Остались тревога и растерянность.
И когда он вошел в залу, где на троне из танцующего пламени восседал конгур, Райверн огляделся пытливым взглядом, отыскивая единственную человеческую фигуру, которую хотел увидеть, и лишь после обратил взор на повелителя. Привычно склонился перед ним и вновь заскользил взглядом по сторонам, забыв о почтении.
— Райверн, — голос конгура прозвучал мягко и тихо, но призыв был мгновенно услышан.
Риор обернулся и вновь склонил голову:
— Прошу простить меня, великий, — произнес Кейр звенящим от напряжения голосом. — Я могу задать вопрос?
