— Тебе оставляют жизнь, — отчеканила Перворожденная. — И ты даже не вспомнишь обо мне…
— Я. Не хочу. Забывать. О тебе, — разделяя слова, ответил Кейр.
Конгур поднялся с трона и вновь направился к пленникам, и это остановило ожесточенный спор. На прекрасном лице дайр-има царило прежнее умиротворение. В нем не появилось враждебности, как не появилось сочувствия или злорадство, словно происходившее перед очами великого было лишь кратким мгновением, не касавшимся его даже легкой тенью.
— Райверн, — заговорил конгур. — Твоя госпожа права. Я дарю тебе не просто жизнь, а дарю тебе возможность дышать полной грудью без оглядки на прошлое. У тебя не будет сожалений, не будет страданий, яд воспоминаний, отравлявший прошедшие годы твоего существования, исчезнет. Я не вырываю тебе сердце, а исцеляю тебя от болезни, изъедавшей тебя. Я срываю с тебя цепи и дарю не просто новую жизнь, я дарю тебе свободу. Более того, я прошу тебя подумать и принять мой дар, потому что он и есть настоящее сокровище.
Риор взглянул на повелителя и невесело усмехнулся:
— Свобода…
— Именно свобода, мой друг, — чуть склонил голову дайр-им. — Впереди у тебя долгие годы, которые заполнятся новыми воспоминаниями, новыми ценностями. В твоей жизни появится новая любовь, которая станет даром, а не проклятьем. Ты обретешь счастье, которого у тебя никогда не было. Там, куда ты уйдешь, никто не назовет тебя предателем, никто не объявит на тебя охоту. Новый дом, дети. И рядом с тобой пойдет человек, который тебя никогда не предавал. Ни горе, ни корысть не отравляли его душу. Савер не оставит тебя и впредь. Верный друг и счастливое будущее — разве не об этом мечтал? Не говори — нет, Райверн, ибо это будет ложь. Умереть от руки любимой — это не мечта, это боль. И я, как исцеляющий души, хочу вырвать эту боль из тебя, залечить рану, чтобы от нее не осталось и следа.
Кейр взглянул на конгура исподлобья. На его губах появилась кривоватая ухмылка, и риор вздернул подбородок:
— Тогда почему же мой друг не предложил мне исцелиться раньше, когда надежды на прощение не было? Тогда я, может быть, измученный своей болью, и принял бы этот дар. А теперь, когда я узнал, каков на вкус поцелуй любимой женщины, когда увидел в ее глазах нежность, когда почувствовал ее доверие, ты хочешь отнять у меня лучшие из воспоминаний?
— Потому что раньше твои раны не кровоточили, — ответил дайр-им.
Альвия, кусавшая губы, пока говорил дайр-им, мотнула головой и, наконец, вывернулась из объятий Райверна, почувствовав, что они ослабли. Она скользнула в сторону, не позволяя вновь дотянуться до себя, развернулась к нему лицом и произнесла с прежней твердостью в голосе:
— Любимые женщины сменяют одна другую, Райв. Любить можно тысячу раз, но жизнь нам дана одна, и, утратив ее, иной не заменишь. Конгур мудр, он дал тебе лучший дар, и ты будешь глупцом если откажешься от него. Спустя час ты уже не будешь знать, кто такая Альвия Эли-Борг, и каковы на вкус ее поцелуи. Довольно жить прошлым и ожиданием незаслуженной смерти. Шагни за черту и стань, наконец, свободным и счастливым. Иного я не могу тебе пожелать, потому что именно этого ты заслуживаешь больше, чем кто-либо. — После обернулась к дайр-иму: — Могу ли я написать свою последнюю волю и надеяться на то, что ее передадут тому, кому я укажу?
— Конечно, — ответил повелитель. — Забота о своем народе заслуживает уважения, и я не смею отказать в этом праве.
— Благодарю, — кивнула Альвия. — Где я смогу это сделать?
Райверн переводил шальной взгляд с одного правителя на другого, кажется, не в силах постигнуть происходящего. Наконец, схватился за голову и закричал:
— Что за безумие здесь творится?! — конгур и лиори обернулись к нему, и Кейр продолжил: — Что творит моя госпожа?! Или она забыла о том, что у нее нет наследника, и род Эли-Боргов прервется с ее смертью? Кто отстоит риорат? Кто накажет предателей? Или Эли-Харту вновь все сойдет с рук?
— Прикажешь напасть на конгура и захватить власть в Дайраире? — не без иронии спросила Перворожденная. — Или я должна пасть на колени, забыв о гордости и своей чести, и молить о пощаде, которую все равно не получу? У всего есть своя цена, Райв. Я плачу за ошибки, совершенные в начале правления. Моей ценой стало предательство сестры и заговор, который я проглядела, хоть он и плелся у меня под носом. Я утратила власть, потеряла риорат, теперь пришла черед за жизнью.
Что до Эли-Борга, то я постараюсь решить его участь и передам часть риората Эли-Рохту, вторую часть Эли-Квиглу. Так я избавлю моих подданных от будущих войн против усиления одного из риоратов. Оба рода не позволят Тайраду захватить их новые земли, они же объединятся, если кто-то еще вознамерится оспорить мое завещание. Это и станет моей местью венценосной твари. И с предателями они разберутся, таково будет мое условие. Эли-Харт избавился от моего рода, но получит сразу два других рода, где живы все ветви. Мои риоры легко примут эти перемены, и рохты с квиглами возьмут землю под защиту. Как видишь, я нашла себе приемника, даже двух. И когда исчезнет Альвия Эли-Борг, жизнь не остановится.
— Архон, — риор возвел глаза к потолку, пряча ненужную влагу. — А я, глупец, думал, что твое молчание означает мою поддержку, а ты обдумывала, как уйти, да? — После судорожно вздохнул и вновь посмотрел на лиори: — Ты не смеешь бросать свою землю, ты не можешь раздарить ее, ты — хранитель Эли-Борга! Задери тебя твари, ты — воин, Али, воин! Почему не сражаешься? Почему не бьешься до конца, как всегда это делала?!
— Потому что властительница Предгорья мудрая женщина, — негромко ответил дайр-им. — Она понимает, что спор приведет лишь к тому, что я стану глух к мольбам и просьбам. Она с достоинством принимает свою участь, и между пустым спором и возможностью позаботиться о своем народе выбирает народ. Это вызывает уважение, и я исполню волю лиори.
Кейр шумно выдохнул. После сделал шаг вперед и уверенно заговорил:
— Я отказываюсь от дара жизни и передаю его Перворожденной. От нее зависит целое государство, от меня не зависит ничего. Я всего лишь одна из песчинок, она — ось и основание. В память о прежней дружбе и доверии, я прошу поменять нас местами, тем более, я все равно приговорен в двух риоратах, и из нижнего мира меня изгоняют. Пусть моя смерть обреете смысл, раз его не было в жизни. Я прошу дозволения занять место моей госпожи, — повторил он и теперь смотрел только на конгура, ожидая его решения.
Альвия закрыла глаза и устало провела ладонью по лицу. Дайр-им приподнял тонкие брови, впервые обозначив удивление:
— Неужели тебе так не хочется жить, Райверн? — спросил он.
— Хочется, — не стал врать риор. — Но без нее в этой жизни смысла нет. Так лучше я искуплю свое преступление и приму давно обещанную смерть, но верну людям их госпожу и оставлю по себе добрую память.
— Ты думаешь о себе?
— Нет! Архон! — вдруг сорвался Райверн. — Я просто хочу, чтобы жила она!
Конгур развернулся к Перворожденной. Он тронул лиори за плечо, потому что она стояла, сжав голову ладонями и на разговор мужчин внимания не обращала. Альвия вздрогнула от прикосновения, посмотрела на дайр-има, и тот задал свой вопрос:
