— Согласен, — кивнул изгнанник, заметно расслабившись, — невозможно уйти, когда неизвестна участь Савера.
— Я знал, что вы не захотите покинуть Дайраир, пока Савер нуждается в помощи исцеляющего души, — ответил конгур, но лукавый блеск его золотых глаз было невозможно не заметить. Однако ни Альвия, ни Райверн добродушной иронии в словах дайр-има «не услышали». — Вас проводят в отведенные вам покои. Там вы сможете передохнуть и собраться с силами перед прогулкой. До встречи, друзья.
Конгур простер руку, и к его гостям приблизился дайр-им с более светлыми рыжими волосам, сразу указав на свой незнатный род. Кейр подал руку Перворожденной, и она приняла ее. Риор и его госпожа уже направились на выход из залы, когда Райверн обернулся и обратился к повелителю и спросил:
— Великий, почему огонь даже не обжег нас? Его жар чувствовался слишком отчетливо, чтобы усомниться в его истинности.
— Огонь — это я, — ответил конгур.
И, как и любой дайр-им, этим и ограничился, указав сразу на суть. Время долгих речей миновало, изгнанник понял это и удовлетворился ответом. Он склонил голову, и жители верхнего мира отправились вслед за слугой. Они оба знали, какой дар преподнес им конгур, на самом деле. Повелитель нижнего мира подарил им еще немного времени, и это было самым ценным даром, который могли получить лиори и изгнанник.
Глава 25
Родриг Дин-Кейр натянул поводья и поднял взгляд к вечернему темнеющему небу. Впрочем, небо было серым и хмурым, угрожая разразиться нудным осенним дождем, но так и не уронило ни капли. Из-за свинцовой тяжести, нависшей сверху, мрачное настроение высокородного риора все быстрей превращалось в раздражение.
— Пусть катится в Архон тот, кто вытащил меня сюда, — проворчал риор Дин-Кейр. — Ну, где этот таинственный отправитель странных записок?
— Здесь, — прозвучало в ответ, и из-за полуоблетевших кустов вывернул уже не молодой мужчина, показавшийся высокородному смутно знакомым. — Мы давно не виделись, пришло время это исправить. Благословения Богов, Родриг.
— Олаф? — Дин-Кейр удивленно приподнял брови. — Так это ты решил оторвать меня от жаркого камина и вытащил в сырой лес?
— Твои кости стали так стары, что их нужно греть у камина? — усмехнулся Дин-Бьен.
— К чему эта таинственность, Олаф? Мне казалось, что ты тоже предпочитаешь камин и удобное кресло, когда засел в своем замке. Но вот ты на земле Кейров, и призываешь меня непонятным посланием.
— Да что уж непонятного, Род? Эли-Борг в опасности — я написал все верно. Пришло время подняться из своих кресел, старый друг, и взять в руки карающий меч. Риорату нужны его клинки, даже такие покрытые ржавчиной, как мы с тобой.
— Объяснись, — нахмурился старший риор Дин-Кейр.
Дин-Бьен потрепал коня Дин-Кейра по шее и снова поднял взгляд на недовольного риора:
— Приглашаю тебя в свое временное обиталище, Родриг. Нас ждет долгий разговор. И еще… — Олаф на мгнвоение замялся, но все-таки произнес: — И еще речь пойдет о твоем сыне, о старшем сыне.
— У меня один сын, и он ждет моего возвращения в замке, — ледяным тоном ответил Родриг. — Если ты желаешь говорить о выродке, опозорившем наш род, то лучше попрощаемся сразу.
Дин-Кейр взялся за поводья, но Дин-Бьен перехватил их и заглянул в глаза старому другу.
— Тот, кому мы все безоговорочно доверяли, вот истинный виновник смерти нашего господина. И это он выбрал твоего сына на роль жертвы, уверил нас в его предательстве и вынудил покинуть Борг, когда мы были нужны юной госпоже. Эта мразь до сих пор в Борге, и он виновен в том, что лиори попала в засаду. Мерзкий паук окружил себя паутиной, в которой запуталось уже столько народа, что, пожелай он, то его бы уже провозгласили лиором Эли-Борга. Но предатель бережет венец Боргов для своего хозяина, и, если мы не вмешаемся, то госпоже придется доказывать право на собственные земли.
— Если она еще жива, — хмуро ответил Дин-Кейр и отвел взгляд от бывшего советника.
— Она жива и идет к Эли-Боргу. Похоже у нее есть провожатый, и еще, мы думаем, что благодаря ему, Перворожденная выбралась из ловушки, устроенной Тайрадом.
— И кто этот помощник? — голос риора зазвучал напряженно. Он метнул взгляд в Олафа, и тот, улыбнувшись, ответил:
— Твой сын, Родриг, твой старший сын. Райверн сейчас делает все возможное, чтобы вернуть лиори домой.
Дин-Кейр вдруг вспыхнул и тон его стал враждебным:
— Ты издеваешься надо мной, Олаф? Или же и ты стал пособником Эли-Харта и хочешь уверить меня, что предатель ведет собственного палача, зная, что ему грозит гибель? Зачем ему это? Р… Райв никогда дураком не был.
— Просто он все еще любит Альвию, — пожал плечами Дин-Бьен. — Это видели все, кто столкнулся с ним в Борге, когда он приезжал с посольством. Райверн ничего не забыл, он все еще боржец, как бы нам не хотелось верить в обратное. Впрочем, нам навязали веру в его участие в заговоре. И теперь мы все платим за эту слепую веру, потому что позволили истинному предателю пустить корни в чертогах наших повелителей и возвыситься до Совета.
Дин-Кейр некоторое время молчал. Он хмурился, глядя в сгущающиеся сумерки, покусывал губы, о чем-то напряженно думая, но вдруг рванул завязки плаща и камзол на груди. После глубоко вдохнул и спросил:
— Кто? Кого ты обвиняешь, Олаф? — голос риора отдал хрипотцой.
— Дин-Лирна.
Брови Родрига взметнулись повторно, и он изумленно переспросил:
— Лирна? Да ты с ума сошел, Бьен! Нет более преданного…
— И расследование вел он, — перебил его бывший советник. — И так громко причитал, напоминая нам о свершившемся злодействе. Просто давил, не позволял забыть и успокоиться. Стыд перед Альвией после его слов становился только сильней, и хотелось покинуть Борг, чтобы больше не видеть ее сходства с Бриаром, не вспоминать, что мы виновны в его гибели, потому что так говорил нам Дин-Лирн. А еще он был помощником лиора и знал расположение всех постов стражи. А вот твой сын не знал и знать не мог. Но Ройф прошел, удачно избежав всякого столкновения со охраной поместья. Смекаешь?
Дин-Кейр шумно выдохнул и с отчаянием воскликнул:
— Но мальчишка был там! В его руке был нож, и лиори видела его своими глазами…
— А вот об этом и многом другом я и предлагаю нам поговорить, — ответил Дин-Бьен. — Идем, мой друг, беседа будет долгой и тяжелой. И ты поймешь, отчего такая таинственность.
— Хорошо, — резко ответил Родриг. — Но если я пойму, что ты водишь меня за нос, клянусь, ты узнаешь, что я не настолько заржавел, как ты думаешь.
— Да и с меня труха еще не сыплется, — усмехнулся бывший советник. — Идем, здесь недалеко.
— Неподалеку только мой охотничий дом, — буркнул Дин-Кейр, и Дин-Бьен подмигнул и наставил на него палец. — Ну, знаешь, это уже наглость — приглашать меня в мой собственный дом.
