— Твой муж уже далеко отсюда, — усмехнулся Дин-Мар и зеркально отразил позу любовницы.
Он протянул руку и коснулся навершия нежно-розового соска лейры. Ирэйн накрыла грудь второй ладонью, не позволяя притронуться к себе, и строго произнесла:
— Ты должен уйти, Кир. Никто не должен знать, что мы любовники. Боржцы не любят блудливых мужей, а уж женщин, изменяющих мужу, и вовсе презирают. За то, что мы сейчас с тобой творим, меня ожидает позорный столб и прилюдная порка. И уж поверь, смотреть на то, что я лейра и урожденная Борг никто не станет.
— Но ты не простая лейра, — улыбнулся Мар, подвигаясь ближе. — Ты будущая лиори.
— Но не в настоящем, — возразила женщина и оказалась прижата к ложу телом любовника, подмявшего ее под себя. — Кир, это не шутки. Я не хочу, чтобы меня посчитали недостойной трона из-за такой глупости. Уходи.
Риор лукаво улыбнулся, втиснул колено между сжатых женских ног и просунул туда руку. Умелые пальцы скользнули между влажными складками женского лона, дотронулись до еще возбужденного бугорка и закружили по нему, вырвав из груди лейры прерывистый вздох.
— А если я попрошу уделить мне еще толику внимания? — промурлыкал искуситель.
Лейра Дорин закатила глаза и простонала:
— Я больше не могу, Кир, откуда в тебе столько удали? Даже мой муж спокойней тебя, а уж он-то использовал любое мгновение, чтобы забраться мне под подол. Но ты его уже переплюнул.
— Что делать, если ты такая сладкая, мой медочек, — хмыкнул Дин-Мар. — Так бы и облизал тебя с головы до ног. Настоящее лакомство.
— Дай мне передохнуть, — взмолилась лейра, пытаясь избавиться от ласкавшей ее руки.
— Хорошо, — кивнул хартий, отодвигаясь. — Мне тоже нужен отдых. Просто полежим рядом.
Ирэйн едва сдерживаясь, чтобы не зарычать, перекатилась на край ложа и вскочила на пол. Она накинула на себя халат из тонкой полупрозрачной ткани, приготовленный прислугой к ночи, сердито запахнулась в него и повторила:
— Кир, ты должен уйти.
Риор изломил бровь, рассматривая любовницу. После усмехнулся:
— Сладкая моя, это глупо. Неужели ты и вправду считаешь, что никто не понял, что за звуки доносятся из твоих покоев? Да и кто сунется к тебе в такое время? Сейчас коридоры пусты, здесь даже стражи нет.
— Тогда кому было слушать звуки, о которых говоришь? — возразила лейра Дорин.
— Тем более, — Дин-Мар улыбнулся и протянул руку: — Ну, хватит шипеть, кошечка, иди ко мне. Спрячь коготки, и я почешу тебя за ушком.
— Ты невыносим! — воскликнул Ирэйн, воздевая руки к потолку. — Откуда это упрямство? Ты ведь клялся, что станешь мне защитой, так почему хочешь, чтобы моего имени коснулась недобрая молва?
Риор вздохнул. Он сел и, чуть склонив голову набок, посмотрел на лейру. Она досадливо всплеснула руками. Обошла ложе, встав в изножье, и с раздражением продолжила:
— Коридоры пусты, и сейчас никто не увидит, как ты уходишь. Но если ты покинешь мою опочивальню утром, то тебя могут заметить, и тогда пойдут разговоры. Кир, ну услышь же меня! — она топнула ногой и отвернулась, чуть не плача.
Когда за спиной раздался шорох, лейра Дорин не обернулась. Она покусывала кончик ногтя на большом пальце, стараясь справиться с раздражением. И как это получалось у Альвии? Ей стоило лишь посмотреть, и риоры готовы были пасть на колени и молить о пощаде. Все и всегда понимали ее с первого слова. Разве нашелся бы кто-то, кто посмел ее ослушаться? А у нее, Ирэйн, не получалось даже выставить из опочивальни своего любовника! Вчера он ушел сам, а сегодня вдруг уперся, и на каждую попытку выдворить его, начинает свои игры. Тиен Дин-Таль ни за что бы не позволил себе порочить честь дамы! Жаль, что в ее постели не Тиен…
Лейра вздохнула и обернулась, намереваясь выпроводить любовника даже силой, но он уже стоял одетый и смотрел на женщину прохладным взглядом.
— Будь на моем месте он, ты бы не позволила себе ни подобного тона, ни унизительного изгнания, — сухо произнес хартий. — Ты бы в дверях легла, чтобы не выпустить его, не так ли, сладкая моя? Только ему твоя любовь, как гадючья отрава, а я жить без тебя не могу.
После этого прошел мимо Ирэйн, застывшей с приоткрытым от удивления ртом, и исчез за дверями опочивальни, так и не обернувшись. Лейра Дорин похлопала ресницами, осознавая слова Мара, вспыхнула и прошептала:
— Если бы это был он, то мне бы не пришлось ничего объяснять.
После посмотрела на скомканные в страсти простыни, на измятые и раскиданные по всей постели подушки.
— С тобой бы это было еще слаще, Тиен, я знаю, — вздохнула женщина и вернулась на ложе. Нужно было поправить простынь, сделать все так, как будто в этой постели не принимали гостя… Ирэйн повторно вздохнула, но вдруг схватила подушку и запустила ею вслед любовнику, пошипев: — Гадючья отрава, говоришь? — И тут же сникла, невольно потрогав шею, с которой уже сошли следы удушения. — Ты прав, Кир, ты совершенно прав. Я для него презренная гадюка, — горько прошептала женщина.
Она откинулась на спину, устремила взгляд в потолок и вспомнила взгляд, полный ненависти, предназначенный ей. Лейра Дорин перевернулась на живот, подтянула к себе подушку и уткнулась в нее лицом. Слез не было, она выплакала их еще тогда, когда узнала, что надежды нет, и тот, кто дороже всех на свете, никогда не подарит ей своей любви.
— И зачем мне теперь все это? — голос Ирэйн приглушила подушка. — Зачем?
Ради него сунула голову в петлю, ради него жила с ножом у горла с того времени, как послушалась служанку и решилась списаться с неведомым другом. Ожидала, что связь лиори и высокородного распадется, а оказалось, что сунула голову в мышеловку… Столько страха, сомнений, терзаний. Столько угроз и запугиваний, столько бессонных ночей и брак с ненужным и нелюбимым мужчиной. И что же теперь? Ничего! Единственного, чего так страстно желалось, уже никогда не будет. Осталась лишь участь, навязанная Тайрадом и его гадюками.
— Проклятый змей, — простонала лейра Дорин. — Мерзкая тварь…
И никуда уже не деться. Никуда! Горечь и боль вдруг сменила обжигающая ярость. Ирэйн вскочила с постели, с рычанием схватила первую попавшуюся подушку и откинула ее прочь. После огляделась и увидела перевязь, оставленную Дин-Маром. К ней были прицеплены ножны, из которых торчала рукоять ножа. Лейра обежала ложе, вытащила нож и взметнула его над своей грудью.
— Зачем жить, зачем? — всхлипнула она.
Зажмурилась изо всех сил, подняла руку выше и клинок помчался к измученному еще совсем юному сердцу…
— Боги! — взвизгнула Ирэйн.
Острие царапнуло кожу, и рука вдоль тела безвольной плетью. Пальцы разжались, и нож упал к ногам лейры Дорин. Она несколько мгновений смотрела на клинок, расширенными от ужаса глазами, после лицо ее исказилось, и женщина тяжело осела на пол, закрылась дрожащими ладонями и разрыдалась.
