Первым, кого Фойр исключил из числа подозреваемых, был Дин-Вар. Глава Тайной службы был озабочен, раздавал указания, принимал донесения и продолжал рассылать людей. И в минуты, когда оставался почти один, становился мрачен и задумчив. Он был наиболее всех сосредоточен на розыске госпожи. А однажды, пока Фойр и Вар ожидали появление двух других советников, глава тайной службы отошел к окну и остался там, перестав замечать второго риора. Он долго смотрел в одну точку, не меняя позы и не показывая нетерпения, и это ясно показало, что риор пребывает в глубокой задумчивости:
— Госпожа, — с тяжким вздохом прошептал Вар. — Где же вы?..
И то, как были произнесены эти слова, развеяло всякие сомнения Дин-Фойра. Так мог говорить лишь тот, кому небезразлично происходящее. Тот, кто искренне переживает о потере важного для него человека. Дин-Вар не был раздражен. Он не рисовался и не искал зрителей своего представления. Риор был подавлен. Он искал ответы на свои вопросы, но пока не находил их, и это удручало его. Нет, глава Тайной службы был верен лиори, и в этом Дин-Фойр не сомневался.
Зато сомневался в двух других советниках, но более всего с молодом риоре, занявшем свою должность относительно недавно. Впрочем, ничего особо подозрительного в его поведении не было, если не считать, что он почти не касался поисков Перворожденной. Дин-Солт был полон иных забот, но в этом его было сложно упрекнуть, его дело было не менее важным, чем розыск Альвии. Дин-Солт старался удержать союзные и дружественные отношения Эли-Борга с соседними риоратами. Он вел переписку, уверял, что для поисков лиори делается все возможное и невозможное, что вскоре госпожа вернется, и в Эли-Борге восстановится прежний порядок. А пока Альвии нет, риорат будет придерживаться прежних соглашений. Это было необходимо, Дин-Фойр не спорил. По большому счету, Солт делал все, чтобы удержать соседей за границами риората и не позволить им воспользоваться безвластием в Эли-Борге. Однако это не избавляло риора от подозрений, оберегать родные земли он мог и до воцарения в нем Эли-Харта.
А еще был Дин-Лирн. И тут Фойру было сложно определиться. За этого советника говорили долгие годы верной службы роду Эли-Боргов.
Трем поколениям лиоров! А это не пустой звук. Никто и никогда не мог усомниться в преданности Лирна, он доказал ее многократно. И сейчас был сильно подавлен случившимся. Призывал кары на голову вероломного горца, клялся отомстить за госпожу, обещал найти предателей и рвать им глотки собственными руками, но… Дальше слов и выкриков дело не шло. Наверное, именно это насторожило Дин-Фойра.
Он помнил, как вел себя «цепной пес Эли-Борга», когда погиб лиор Бриар. Это был ураган, часто бестолковый, но он с ярым рвением кинулся на поиски изменников, посягнувших на жизнь Перворожденного. И вправду, словно пес, сорвавшийся с цепи, рыл землю, искал виновников, доказательства предательства. Справился неожиданно быстро и с тем же рвением и горячностью отстаивал их.
А сейчас только пустословил, но ничего не делал, ни-че-го. Разве что мешался под ногами. Дергал Дин-Вара, лез к Дин-Солту, причитал, сидя в кабинете Дин-Фойра. И все. Но взбесился, когда исчез Дин-Таль, сидевший в подземелье. Орал, метался, обвинял всех подряд в предательстве. Накинулся на ночную стражу, упустившую узника. Кажется, только один и взбесился. Остальные сохраняли задумчивый вид, но никто не дергался и не злился. Зато вцепился в лейру Дорин, требуя держать ее перед носом, пока не разъяснится ее вина или невиновность. Еще и Ирэйн слегла с лихорадкой, так что даже удерживать ее не пришлось. После этого Лирн поуспокоился, сказав, что никуда она не денется, пока не окрепнет. Вскоре покинул Борг Дин-Дорин, оставив доверенных лиоров, и риор Дин-Лирн даже повеселел:
— Пусть летит голубок, а мы пока с его голубкой разберемся. Одна без мужа уже никуда не денется, — потирал он руки. Кажется, Таль его уже мало интересовал, советник сосредоточился на лейре. Правда, не требовал тащить ее в допросную, и на том спасибо.
Однако вот эти противоречия и заставили задуматься. Дин-Фойр начал пристальней приглядываться к Дин-Лирну, вспоминал, анализировал, но всегда натыкался на одно и то же — он верный служака. Дурень, но дурень преданный. Эта мысль слишком глубоко въелась в сознания за годы, проведенные на службе лиорам Эли-Борга. Никак не удавалось отключиться от привычного восприятия, и советник списал чудачества Лирна на возраст. И взор Дин-Фойра вновь устремился к Дин-Солту.
Высокородный риор не мог бы сказать, почему склоняется в сторону самого молодого собрата, может, потому, что знал его меньше остальных, хотя Солт, как тот же Дин-Таль провел свою юность в стенах Борга. И если по поводу Тиена Фойр догадывался, что стало причиной назначения его на высокую должность, то в Дин-Солте сомневался, хотя Альвия была им довольна. В какой-то момент советник даже решил, что лиори еще не до конца определилась со своим выбором, потому приблизила еще одного высокородного, подходившего ей по возрасту.
Ставленник Перворожденной — Ордман Дин-Солт, конечно, не был красавцем, как Дин-Таль, но некая мужская привлекательность в нем все-таки имелась. А еще он был далеко не глуп, в этом ему Фойр отказывать не стал. Более деятелен и решителен, чем Таль. Дин-Солт выносил смелые суждения, не опасался спорить с Альвией, и она ни разу не разгневалась на него за это, напротив, кажется, даже поддерживала свободу мысли риора. Его взгляды отличались от уже устоявшихся, и зачастую советник искал свою дорогу во внешней политике, вновь получая одобрение лиори. Дин-Фойру новые веяния нравились не особо, но кто он, чтобы возражать госпоже?..
Впрочем, не признать, что методы Солта имели успех, высокородный риор не мог. Ордман был неплох, совсем неплох, просто… немного другой. Дин-Таль казался ближе и понятней. И если бы Дин-Фойра попросили сравнить двух молодых риоров, то он бы сказал, что Дин-Солт ближе к изгнанному Райверну Кейру. Разве что Ордман казался более обстоятельным и тяжеловесным, чем весельчак Райв. Лиор Бриар любил Кейра, Альвия относилась с симпатией к Солту. Но господин ошибся в своем любимчике, так может ошиблась и его дочь?
И сегодня ложась спать, риор Дин-Фойр так и не пришел к конечному выводу. Он чувствовал внутреннее недовольство, но никак не мог понять, к чему оно относится. Что-то дергало, царапало, заставляло думать вновь и вновь, но решения не находилось. Это раздражало, порой злило, но пелена, закрывавшая взор, все никак не позволяла увидеть то, что не давало покоя советнику.
— Может, завтра… — пробормотал риор, проваливаясь в сон.
И сон его был таким же беспокойным, как и внутреннее состояние. Грезы, посетившие советника более всего напоминали горячечный бред. Он все бежал куда-то, бежал и бежал, в ужасе думая, что позади него тварь из Архона. Ему даже пригрезилось, что на плечо ему легла когтистая лапа, разорвав камзол и кожу.
Советник подскочил на кровати, разбуженный собственным вскриком. Липкий пот покрывал его лицо и тело, сердце отбивало бешенный ритм в груди и в ушах, и за этим стуком Дин-Фойр не сразу различил звуки, доносившиеся до него из-за закрытой двери. Отдышавшись и пробормотав себе под нос о том, что пора брать у чародеев успокоительное снадобье, риор сел на кровати и плеснул в стакан воды из приготовленного на ночь кувшина. Осушил его залпом, обтер лицо рукавом и обернулся к двери, с недоумением прислушиваясь к громким голосам.
