Ордман преклонялся перед лиори. Он не подчеркивал своего отношения к Перворожденной, просто верно служил ей. Был благодарен за то, что она рассмотрела в одном из молодых риоров его дар и возвысила до места в Совете. Был ли влюблен советник в свою госпожу? Скорей нет, чем да. Уважал, почитал, восхищался. Самая необыкновенная женщина, самая невероятная из всех, кого доводилось видеть Ордману, но не для него. Он был слишком умен для того, чтобы завидовать Дин-Талю или мечтать о том, чтобы оказаться на его месте. Знал, что таких охотников немало, однако сам к ним не относился, хотя и был ближе всех к воплощению этой мечты.
Дин-Солт всегда знал, что Альвия не любит своего наложника, взгляд влюбленной женщины узнать легко. И все-таки они были вместе уже несколько лет, а это что-то да значило. Значит, Дин-Таль удобен лиори, и она не зря выбрала именно его. К тому же Перворожденная не была легкомысленна, не гналась за мужским поклонением, она вообще была равнодушна к тем слабостям, какие обычно захватывало разум благородных лейр. И из этого тоже следовало, что менять мужчину она не собирается. Но кроме того, лиори, несмотря на свое благоволение, ни разу не посмотрела на Ордмана с оценивающим интересом, как могла бы смотреть женщина, которой мужчина показался привлекательным. А становиться еще одним удобным наложником, даже с перспективой стать мужем, Дин-Солту не хотелось. Нет, Дин-Таля не осуждал, знал, что тот много лет безответно любит Альвию и был счастлив даже тому, что она была готова дать своему поклоннику. Но себе советник желал иной судьбы. Наверное, это и помогло удержаться в своем отношении к Перворожденной на грани безнадежной влюбленности и побороть ее первые зачатки, оставив то преклонение, основанное на глубоком уважении и безотчетной преданности, царившие в душе высокородного риора.
Он был все еще не женат, несмотря на то, что уже вошел в пору зрелости. И хоть многие шептались, что это потому, что лиори еще не сделала свой окончательный выбор, и Дин-Солт может быть в итоге оглашен, но все дело было в том, что сам советник еще не встретил той, что пришлась бы по сердцу. Альвия лишь раз намекнула своему риору, что пора бы обзавестись семьей, и, выслушав ответ, пожала плечами и сказала:
— Дело ваше, Ордман. Неволить не стану, но будет жаль, если ваше наследие не перейдет будущим поколениям. Я высоко ценю ваш разум и усердие, не осиротите моих потомков.
— Потомки Ордмана Дин-Солта будут служить лиорам Эли-Борга, в этом я могу вам поклясться моей госпоже.
— Ваша клятва принята, высокородный, — ответила Перворожденная и больше разговора о женитьбе не поднимала, давая риору самому выбрать себе супругу.
А вот адер время от времени советовал Солту высокородные семейства, где лейры достигали брачного возраста. Ордман сначала сухо благодарил, потом начал чувствовать раздражение, а потом понял заботу Дин-Таля и ответил ему прямо:
— С моей стороны вам подвоха ждать не стоит. Лиори видит во мне одного из своих помощников и не больше. Я вижу в Перворожденной госпожу и повелительницу. Надеюсь, вы перестанете слушать сплетни и начнете, наконец, спать спокойно.
После этого сватовство прекратилось, хоть Дин-Солт еще какое-то время ловил на себе задумчивый взгляд адера, после аудиенций лиори. Однако вскоре Дин-Таль успокоился и последние пару лет уже не видел в Ордмане возможного соперника. Но дружбы между ними так и не сложилось. Общались риоры ровно, но без приятельской теплоты, которая чувствовалась в общении адера и главы Тайной службы. Впрочем, Солт и не искал дружбы Тиена Дин-Таля. Ему была важна служба и одобрение госпожи, что до друзей, то они у советника имелись. Так что его вполне устраивали нейтральные отношения с адером, без враждебности и попыток сближения.
А когда Дин-Таль появился в Борге со своим рассказом о том, что произошло в лесу, и как ему удалось не погибнуть во время нападения, Ордман поверил. Уже хотя бы тому, что адер не причастен к исчезновению Альвии. Дин-Солт знал на собственном опыте, как Тиен дорожит своими отношениями с лиори. Он готов был оставаться наложником, но ее наложником. И уж тем более, после того, как риорат готовился к их свадьбе, было глупо предполагать, что Дин-Таль выпустит из рук почти сбывшуюся мечту. Он так боялся потерять Перворожденную, как женщину, и теперь ему выпала возможность навсегда закрепить права на эту женщину. Нет, Ордман в невиновности Тиена не сомневался, и в его рассказ поверил, по крайней мере, в ту часть, которая касалась самого адера. И когда тот исчез из темницы, советник воспринял с одобрением, понимая, что в Борге Талю может угрожать опасность — имени предателя оставалось неизвестным.
Что до кузины Перворожденной, эти обвинения должен был проверять Дин-Вар. Однако и сам Ордман не остался в стороне. У него были собственные методы слежки, отработанные ни на одном из посольств, прибывавших в Эли-Борг. Для этого у советника имелся свой человек — прислужник, серый и неприметный, словно тень. О нем знала только Альвия, как и Дин-Вар, Дин-Солт не спешил делиться своими секретами с кем-то, кроме госпожи. От нее у риора тайн не было. Лиори одобрила выбор высокородного, и Бертон начал приносить своему негласному хозяину обрывки разговоров, содержание подсмотренных писем, записок и документов, из которых Солт собирал необходимые сведения, рассказывал о том, кто навестил посла, или же с кем он собирался встретиться. Некоторые сведения советник передавал Дин-Вару, если считал, что того должны заинтересовать полученные известия, что-то использовал в переговорах. В любом случае, Бертон оказался чрезвычайно полезен и даже незаменим.
Вот и сейчас он выполнял поручение Ордмана — прислуживал Дин-Мару. Солт успел сделать вывод, что он заинтересован в Ирэйн намного больше, чем второй телохранитель, и риор Дин-Дорин был настроен к этому хартию с явным недоверием, несмотря на то, что тот спас лейру Дорин, когда Дин-Таль едва не задушил ее. Цель этой слежки была одна — найти предателя. В отличие от остальных советников, Дин-Солт не мучился, пытаясь вычислить тварь, покусившуюся на властительницу Эли-Борга. Он, как всегда, шел своим путем, начав разматывать клубок с конца и не влезая в середину. Наверное, потому оказался удачливей.
Сведения о том, что Дин-Мар не просто охраняет племянника Эли-Харта и его супругу, но и успел залезть к ней под подол, Дин-Солт узнал одним из первых. Но это было не то, чего он ждал. Постельные игрища скромной воспитанницы лиори только укрепили веру в слова Дин-Таля, однако не дали ответов на главные вопросы: кто покровительствует лейре, и как происходит их общение.
Ирэйн почти не покидала покоев. Сначала слегла с лихорадкой, от которой впрочем, быстро оправилась. Но лекарь подтвердил, что она еще слаба, и лейра осталась в Борге, а ее супруг был вынужден покинуть чертоги лиоров Эли-Борга, получив послание от дяди с повелением вернуться в Харт. И вот тогда Дин-Мар стал смелей в своих действиях, и Дин-Солт сделал вывод из донесения своего шпиона: «Мой хартий сказал второму, мол, Лотт убрался, теперь она никуда не денется», — что телохранитель не столько увлечен женой Дин-Дорина, сколько имеет корыстные намерения. А сложив воедино: Тайрад — заговор — рассказ Дин-Таля — вызов Лотта — слова Дин-Мара — получил еще одно предположение: Дин-Мар ухаживает за Ирэйн по приказу своего господина, и мужа от жены убрали, чтобы тот не мешал ее соблазнять. Судя по всему, именно такого исхода опасался несчастный супруг. Слишком красноречивым был его тяжелый взгляд, брошенный на красавца хартия, когда риор покидал Борг, и о чем рассказал неприметный прислужник.
