Дин-Тьер недовольно поморщился. Он пока не представлял расстановку сил ополченцев. Если перед нападением на лиори он раз двадцать побывал на месте будущей засады, все предусмотрел и продумал, то сейчас придется действовать по обстановке, а это налагало некоторые трудности. Возможно, их ожидали. Во главе мятежной рати стояли первые риоры Эли-Борга, и отказывать им в уме и ратном искусстве не стоило. Все они были в свое время воспитанниками Борга, всех их обучали искусные наставники, и опыт в военном деле имелся у каждого. Значит, может быть засада, это в интересах ополченцев. Пусть на поле брани выйдет меньше воинов, но тыл будет прикрыт.
— Чтоб тебя пожрали твари Архона, Лирн, — проворчал высокородный предатель.
«Поспеши, вы должны успеть к началу сечи», — вот и все, что сказал советник. Его интересовала защита Борга, в остальном он больше рассчитывал на рать Эли-Харта, чем на горстку боржцев, выехавшей навстречу горцу. Но больше всего не понравилось Дин-Тьеру то, что себя Дин-Лирн постарался защитить надежными людьми, которые были бы уместней в схватке, чем на стенах Борга. Выходит, не до конца верил в победу своего господина? Или хотел избавиться от того, кто выполнил всю грязную работу? Похоже на то.
А как расценить такой расклад сил? В бой пойдут озлобленные риоры, вынужденные принести клятву лже-лиори ради своих семей.
Это же как загнанный в угол зверь, невозможно предвидеть, что он выкинет ради свободы. Может сделать то, чего от него ждут, а может и вцепиться в горло. А их здесь немало, почти все, кто стоял среди трупов в тронной зале и смотрел взглядом, полным ненависти на своих палачей. Разве можно идти с ними в бой? Не окажется ли в результате рать Тьера в тисках, когда вынужденно предавшие Эли-Борг риоры поднимут оружие против своего надзирателя?
— Он хочет от меня избавиться, поскуда, — прошипел Дин-Тьер, думая о Лирне.
Погибнет маленькое войско или нет, советнику без разницы. Он ждет своего хозяина и подчищает для него дорогу. На примере Альвии Дин-Лирн уже знает норов своего соратника и, скорей всего, опасается его. Если род Тьер не получит желаемое, что способен выкинуть его потомок?
— Если выживу, сверну лживой твари шею, — решил риор.
Это решение немного успокоило его, и высокородный расслабился. Он прикрыл глаза, давая себе небольшую передышку, медленно выдохнул и даже улыбнулся, ощутив умиротворение, когда прохладный ветер коснулся кожи. От леса, росшего по обеим сторонам дороги тянуло запахом сырой земли и хвои. Где-то каркнула ворона, но риор остался равнодушен к этому знаку. Он не верил в приметы и считал излишнюю суеверность пустой блажью. И когда его конь вдруг заржал и встал на дыбы, едва не скинув всадника, Дин-Тьер лишь выругался и крепче сжал поводья.
Он раскрыл глаза и уставился с изумлением на… варлаха, мирно лежавшего посреди дороги. Зверь повернул голову в сторону воинов, зевнул, обнажив огромные клыки, после встал и грациозно потянулся. Хищник не спешил скрыться за деревьями. Кажется, ему было безразлично, что перед ним вооруженные люди. Голубые глаза светились проницательностью, не свойственной зверью. Варлах развернулся мордой к людям и вдруг угрожающе зарычал, яростно махнув хвостом.
— Лучники! — крикнул Дин-Тьер.
— Так варлах же, — отозвался один из ратников. Боржцы впитали с молоком матери основной закон Эли-Борга, запрещавший убивать огромных диких кошек. И теперь решиться оружие против символа риората было сложно.
— Болван! — рявкнул Тьер. — Законы Боргов больше не действуют. Уберите дикую тварь с дороги. Варлахи больше не под защитой правящего рода.
— Ошибаетесь, высокородный.
Дин-Тьер вздрогнул. Он гулко сглотнул и устремил взгляд туда, откуда послышался этот спокойный, чуть насмешливый голос, пронизанный холодом и звоном металла. Не узнать его было невозможно. И когда на дорогу за спиной варлаха шагнула женщина, дружный вздох прокатился по рядам всадников. Словно призрак, восставший из могилы для отмщения, она бесшумно приблизилась к зверю, и тот потерся о бедро лиори большой остроухой головой, подобно домашнему коту.
Перворожденная Альвия Эли-Борг стояла посреди тракта, накрыв ладонью голову варлаха и смотрела на тех, кто предал ее и теперь спешил предать своих недавних товарищей. В ее глазах, сейчас затопленных густой синевой, пылал огонь ярости, и дикий зверь, словно чувствуя гнев лиори, щерился на людей, взиравших на них с человеком.
Тьер скользил взглядом по незнакомой алой одежде Альвии, по золотым латам, закрывшим грудь, по венцу с красным камнем, в котором пылал настоящий огонь, по знакомым чертам лица, и все еще не мог до конца поверить, что она вернулась и стоит здесь, без страха глядя в глаза одного из своих палачей. Он видел, как губы лиори искривила жесткая усмешка. Она подняла руку, и на дорогу вышли литы, они приблизились к госпоже и встали по обе стороны, образовав клин, на пике которого замерли Перворожденная и ее зверь. Литы взметнули луки с натянутой тетивой, но выстрела не последовало, они ждали приказа своей хозяйки.
— И это все твое войско? — хрипло рассмеялся Дин-Тьер, заставляя себя очнуться. — Это все, что ты можешь противопоставить нам, лиори? Один зверь и горстка верных псов?
Альвия вновь раскинула руки, глаза ее сверкнули, и из-за деревьев вышло войско перворожденной. У ее воинов не было ни мечей, ни стрел, но были острые когти и клыки, легко рвавшие живую плоть. Их было так много, что невольно приходила мысль, что здесь собрались все варлахи Эли-Борга.
Звери скалились, глядя на всадников, порыкивали, и лошади не выдержали. Скакуны, и без того взволнованные, испуганно заржали, они шарахались, вставали на дыбы, стремясь избавиться от своей ноши, и в скорее сумятица сбила ровный строй, в котором ехало маленькое войско Дин-Тьера. И сам он сейчас был занят тем, чтобы не вылететь из седла и не позволить своему коню унестись, сломя голову. Наконец, не выдержав, риор заорал:
— Да убейте уже эту суку! Она направляет зверье!
— Те, кого вынудили предатель, но душа его осталась верна, отзовитесь! — прогремел над безумной какофонией звуков голос лиори.
— Я с вами, госпожа! — прилетел едва слышный ответ. — Риор Дин-Тодас!
— Я с вами!
— И я!
— Моя госпожа, я верен вам!
Мужские крики летели к Перворожденной, и на губах Альвии появилась улыбка. Люди, освобожденные от страха наказания, пусть за вынужденную, но все-таки измену, расправляли плечи, вдруг ощутив, как исчезает непомерный груз вины. И в глазах, недавно наполненных мрачными предчувствиями и нежеланием участвовать в том, к чему их принуждали, загорался гнев. Грудь наконец наполнилась воздухом, и пальцы сжали рукояти, чтобы прорубить себе дорогу к Перворожденной.
— Покинуть строй! — гаркнула она, и риоры поспешили выполнить приказ.
— Держать предателей! — рявкнул Дин-Тьер.
— Помогите моим людям, — велела Альвия. — Тьера не трогать, только его конь.
