Литы послушно спустили тетиву, и стрелы помчались к рати изменников. Под их предводителем захрипел конь, зашатался и повалился на дорогу, едва не придавив своего всадника. Дин-Тьер успел откатиться в сторону, но вскочил на ноги, вытащил меч и пошел к лиори, уже желая только одного — добраться до ненавистной твари, никак не желавшей подыхать. Варлах шагнул к нему навстречу, скаля клыки. Со спины зашел второй, и риор остановился, пойманный в живую ловушку.
— Если в тебе есть хоть капля чести, отзови своих тварей и сразись со мной! — крикнул Тьер.
Ответом ему был издевательский хохот лиори. Она не сдвинулась с места и не отозвала варлахов. Предатель все-таки решился и бросился на зверя, стоявшего между ним и Перворожденной, и тут же ощутил на своих плечах когти второго варлаха. Его рычание раздалось над самым ухом. Тьер тяжело сглотнул, опустил взгляд и увидел, как руку с мечом обхватывают челюсти первого зверя. Но зубы не сомкнулись, риору оставляли шанс, однако из ловушки выпускать не спешили. Он так и замер, боясь пошевелится, чтобы варлахи не закончили начатое. В его роду безруких уже хватало.
Мимо изменника продолжали лететь стрелы литов. Где-то за спиной слышался рев варлахов, дикое ржание лошадей и звон металла, но обернуться и посмотреть на происходящее уже не получалось. Тьер стоял и не сводил взгляда с ненавистной лиори, на губах которой блуждала ухмылка, больше напоминавшая оскал, и огонь в ее венце пылал столь ярко, что казалось, он сейчас вырвется на свободу и набросится на врагов Перворожденной, превращая их в пепел. Но пламя так и осталось заключенным в камень, и только глаза Альвии полыхали ярче огня, и в них не было ни жалости, ни пощады. Она жаждала крови и получала ее. Лиори Эли-Борга была хищником, как и звери, окружавшие ее, и последнее, что можно было ожидать от нее — это прощение.
Альвия лишь вскользь посмотрела на Тьера, зажатого в капкане зубов двух варлахов. Она смотрела на безумие, творившиеся на дороге. Риоры, освобожденные ею от клятвы Ирэйн, прорывались сквозь заслон из ржущих лошадей и озлобленных ратников, все-таки пытавшихся задержать их, но остановить праведную ярость уже не могли. Варлахи подбавляли огня в разразившееся пожарище страха. Они кидались на тех, кто был к ним ближе всех, рвали всадников и лошадей и вновь отскакивали к деревьям.
Часть лошадей уже успела избавиться от седоков и бросилась прочь, гонимая ужасом перед дикими хищниками. Еще часть люди отпускали сами, чтобы освободить себя от изматывающей борьбы с собственном скакуном. Они и начали бой с риорами Перворожденной, уже такими же пешими. Но люди Альвии уже начали покидать сражение. Варлахи пропускали их и снова нападали, продолжая прореживать рать предателей. Однако люди уже приходили в себя, страх заставлял их думать и обороняться. Не всех. Кто-то бежал прочь, как и лошади, но попадал в зубы очередному зверю и падал с разобранным горлом, захлебываясь собственной кровью. Но те, в ком еще был жив разум, спешно хватали луки и стрелы, чтобы отбиться от взбесившегося зверья, ведомого волей лиори Эли-Борга.
И воля эта оказалась столь сильна, что белоснежные убийцы, вопреки законам, остановленным Богами, не бежали прочь, почуяв запах смерти, они продолжали бросаться на людей, и чем больше проходило времени, тем злей и бесстрашней становились варлахи. Пронзенные стрелами, с мечом в груди, они продолжали рвать живую податливую плоть. На место павшего зверя вставал новый, и безумный бой продолжался.
Уже закончились стрелы литов, и они, обнажив мечи, ворвались в схватку, разя врагов госпожи. И было что-то мистическое и страшное в этих молчаливых мужчинах, казавшихся ожившими каменными изваяниями. Они не морщились от ран, не кривили губы в ухмылках, и в глазах их не было ярости. Равнодушные и безжалостные, они наступали единым строем, слаженно уничтожая каждого, кто вставал на пути. К ним присоединялись риоры Борга, теперь уже не спешившие покинуть строй. Напротив, оказавшись среди своих, они наступали почти так же слаженно, как и литы, зажимая предателей в кольцо из людей и зверей, впервые сражавшихся вместе.
И только Альвия и Тьер остались вне сражения. Перворожденная перевела взгляд на риора. Взгляд, полный ненависти, обжег изменника ледяным холодом, и варлахи отступили, повинуясь одному короткому жесту. Дин-Тьер судорожно вздохнул, вдруг поняв, что пришло его время. Лиори вытянула из-за спины меч. Глаза рукояти-варлаха сверкнули на солнце, на мгнвоение ослепив риора. Он мотнул головой, сжал рукоять своего клинка и выдохнул:
— Ну, наконец-то поквитаемся.
— Ты прав, ублюдок, — усмехнулась Альвия. — Мне есть, что тебе предъявить.
— Ты уничтожила мой род! — зло воскликнул Дин-Тьер.
— Твой род уничтожил себя сам.
И она напала. Беседа — не то, чего желала Перворожденная. Она пришла карать, но не миловать. Даже допрос ее сейчас не интересовал, Альвия уже знала достаточно для того, чтобы стребовать с предателей ответ за их злодеяния. Лиори не играла со своей добычей, она давила риора, впервые ощутившего мастерство первого клинка Эли-Борга. До этой минуты Тьер полагал, как и многие, что даже с мечом в руке женщина остается женщиной, слабой и пугливой. И он был прав, против него вышла настоящая женщина, чьим главным оружием был даже не меч, а коварство. И Альвия умело пользовалась им там, где ей не хватало силы.
Бой был коротким. Нанеся несколько легких ранений, лиори сделала ложный выпад, заставив Тьера открыться, и нанесла сильный удар… ногой в причинное место. Риор всхлипнул и повалился на колени. Альвия обошла ослепленного болью мужчину, встала за его спиной. Нога ее опустилась ему на шею, придавив к земле.
— Хейриг Тьер, ты был лишен чести носить имя высокого рода, — произнесла Перворожденная. — Твои земли и имущество переходят в казну Эли-Борга, а сам ты приговорен к казни через отсечение головы.
Тьер дернулся, попытался вырваться, но получил удар ногой по затылку, почти лишивший изменника сознания, и клинок лиори, вспоров воздух, опустился на открывшуюся шею, одним сильным ударом срубив голову.
— Мразь, — сплюнула на труп Перворожденная.
После пнула голову и перешагнула тело, еще судорожно царапавшее пальцами дорогу. Лиори остановилась неподалеку от затихающего сражения. Ратники бросали оружие и поднимали руки кверху, показывая, что больше не желают сопротивляться. Литы и верные Альвии воины остановились. Замерли и варлахи, ожидая, что скажет госпожа.
— Пленный предатель остается предателем. Мне не нужен нож в спине, — произнесла лиори. — Всех убрать.
— Пощади! — в отчаянии закричал кто-то.
— Вы никого не щадили, — ответила Перворожденная. — Кровь за кровь, плоть за плоть. Смерть за смерть. Мое слово истинно и неоспоримо.
После развернулась и направилась прочь, уже не следя за тем, как люди и звери дружно бросились на коленопреклоненного врага. Воздаяние еще не закончилось…
Равнина Фаргира, иначе Порубежная, была почти лишена неровностей. Летом трава на ней поднималась почти до пояса, пряча многообразие цветов, наполнявших воздух одуряющим сладким ароматом. Но крестьяне скашивали траву вместе с цветами, и тогда аромат сменялся запахом подсыхающей травы. Приятное, но и самое знойное место Эли-Борга. Укрыться от солнца можно было только в роще, росшей на самой границе равнины, или в лесу за Дальним логом, разросшимся справа от рощи.
